Стронгхарт

[.паркер]

И ещё одна выкладка, которую в связи с адом в жизни забыла выставить в дневник вовремя

21.08.2015 в 03:37

Пишет  Мугивара:

#большеада
Название: #большеада
Авторы:  Мугивара &  Alteran
Бета:  Генерал Кросс
Коллажист:  Барвинка.
Фандом: HISTORY, B1A4, BtoB, VIXX, ToppDogg
Пейринг: Кёниль/Иджон, Кёниль/Джехо (HISTORY); Чихо/Тэян, Хёнхо/Сангюн (ToppDogg); Хонбин/Гончан (B1XX) и еще куча прилагающихся
Рейтинг: NС-17
Размер: ~36000 слов
Жанр: юмор, стёб, ангст, h/c, pwp , AU, ООС
Предупреждение: пропаганда алкоголизма, свободных связей и лёгких наркотиков, встречающийся местами мат.
Саммари: Добро пожаловать в один из самых странных баров, которые вы только можете встретить. И дело вовсе не в его атмосфере, а в том, по какой звезде начинает идти ваша жизнь, стоит выпить там всего один раз.
От команды фика: "Вам не кажется, что ваш сценарий буквально чуть-чуть отвратительный очень сильно?" как говорил Иван Абрамов.
с гордостью и без предубеждения команда "двойное дно" при содействии "пёрпл тим" и фиолетовых трусов кимтэяна, а так же участии человека-с-безграничным-терпением-и-фотошопом представляет.
увеличение по клику

Если вы когда-нибудь шатались по Сеулу в состоянии, далёком от спокойствия и, зачастую, трезвости, вы рано или поздно приходили в этот бар. Никто из тех, кто побывал там, так и не смог вспомнить, какой случай привел их к этим дверям. Иногда это были друзья, иногда собственное желание прийти в какое-нибудь место, где можно сбросить всё то, что накидала жизнь, а иногда странный парень с ярко-рыжей шевелюрой и завлекающим голосом.

Ровно в восемь вечера, независимо от погоды, политической и финансовой ситуации, времени года и других не менее интересных событий, над дверью зажигалась вывеска, а внутри начинала играть музыка. Два бармена и официант ― ни больше, ни меньше. С дюжину столов, заклеенный плакатами сотен музыкальных групп туалет, классический и современный рок вместо лишних разговоров. По первому желанию клиента мешались самые безумные коктейли и устраивались дичайшие конкурсы, из которых хозяева не всегда выходили победителями.

Бар #большеада был готов принять всех и каждого, если они могли заплатить.

О нём в городе ходили странные полубылинные истории, в которых литрами лился алкоголь, Сангюн (та самая рыжая причина появления половины гостей) выставлялся прославленным героем-любовником, а суммы, оставляемые посетителями, в долларовом эквиваленте превращались в пятизначные. Что-то из этого было правдой, что-то ― только наполовину, что-то являлось ложью от и до. Так или иначе ― постоянных посетителей у бара хватало с лихвой. Ими становились все, кто решил зайти больше одного раза, потому что после этого их было уже не отвадить ничем. Как хозяин всего этого балагана, Чансоб с любовью и отцовской привязанностью вспоминал тех своих гостей, кто возвращался спустя месяцы в командировках и кто приезжал отдохнуть из других городов и даже стран. Все эти люди были его огромной очень интересной семьей. Многие застали его бар ещё, когда он назывался по-обычному странно и не оброс слухами как пропоица долгами.

Чансоб и сам не очень помнил, как так получилось, что в один прекрасный день он бросил вообще всё, продал свою квартиру и нашел это помещение. Через что и как ему пришлось пройти, он вообще предпочел забыть и не рассказывать даже Сангюну.

После смены названия в баре появился свой свод правил, с которым каждый гость мог ознакомиться в любой момент ― прямо над стойкой висела обрамленная золотом доска с серебряными буквами. Это был подарок одного из посетителей, который нашел здесь крайне выгодного партнера по бизнесу и теперь грелся где-то на пляжах Брисбена, не забывая присылать Чансобу ежегодные подарки на день рождения.
В отличие от большинства других заведений, правила #большеада были составлены не его работниками и вообще без согласования с Чансобом. Помимо этого они были предельно странными.
Например, правило №6 гласило “В туалет можно и даже нужно ходить минимум по двое”. Или правило №1 “Если ты оказался здесь ― пей все, что тебе предлагают”. Правило №2, казалось, отрицало первое почти сразу (“Не доверяй коктейлям Сангюна”), но успешно игнорировалось всем и каждым, включая самого Сангюна.
А ещё здесь принимали карты к оплате и могли накормить завтраком. А ещё пара этажей в этом же здании использовалась вместо гостиницы.
“Всё для любимых гостей”, как говорил Чансоб.

Так получилось, что с Чихо они были знакомы едва ли не с детства. Кажется, первая их встреча произошла ещё в начальной школе или до неё, когда Тэян сидел под деревом в парке и сосредоточенно читал что-то из Стивена Кинга, напрочь абстрагировавшись от мира. Чихо упал на него с ветки этого же дерева, в полете проорав спойлер концовки, после чего они подрались и отправились покупать газировку чёрт знает куда.
Абсолютно вся их дружба строилась на этом дурацком, но очень важном факте.
Чихо со своими безумными идеями падал на голову Тэяна связкой кирпичей и пускал под откос всё, что мог. Таскал его на концерты никому не известных андеграундных рэпперов, приносил брэндовые шмотки и заставлял носить кепки, знакомил с девушками, дарил скейтборды и так далее и так далее… В какой-то мере, Тэян был благодарен ему за то, что в его жизни почти не случалось черно-серых пятен, но иногда это всё так надоедало, что хотелось забиться в угол и сидеть там в тишине.
Когда их дружба окрепла, Чихо посерьёзнел, но менее придурочным от этого не стал. Вдруг начал читать странные книги, много думать и задавать странные вопросы, на которые Тэян не всегда находил ответы.
― Тебя не удивляет то, насколько легко мы можем кого-то полюбить или возненавидеть?
Ему тогда было около пятнадцати, и Тэян, уже прошедший этот сложный период, напрягся, ожидая самого худшего.
― Меня удивляет то, насколько непонятные вещи ты иногда спрашиваешь.
Этот разговор врезался Тэяну в память куда сильнее предыдущих. Возможно, потому что они сидели под тем же деревом, где состоялось их знакомство, возможно потому, что он наконец понял свою главную проблему. Он прекрасно помнил, что говорил Чихо, но вот свои ответы каждый раз всплывали в воспоминаниях разными.
― Меня бросила Чорон, ― Чихо лежал на траве и улыбался, ― Говорит, что я херовый романтик.
― Чувак, тебе 15, ― кажется, это было так, ― какая, блин, романтика.
― Вот я у тебя и решил спросить. Какую романтику нужно девушкам?
Тэян не знал. У него вообще знакомства с девушками не заходили дальше первого неловкого свидания, после которого его называли странным и сбегали в закат. Или Тэян сбегал. Не для него были все эти отношения.
И романтика.
― Мне, конечно, нравится на них на всех смотреть, ― Чихо подполз ближе и устроил голову на коленях Тэяна, ― но дальше этого как-то не получается. Может, я какой-то неправильный?
― Дебил ты.
― Так почему мы так легко можем кого-то полюбить?
В этой фразе были настороженность и ещё с десяток других вопросов, на которые Тэяну ответить было просто невозможно. Но он все ещё чуть старше и чуть лучше понимал, в чём проблема Чихо. Примерно в том же, в чём его собственная.

К этому разговору они больше никогда не возвращались. К девушкам тоже, хоть Чихо и встречался потом ещё с каждой второй старшеклассницей и каждой первой новенькой младшеклассницей. Годы дружбы щелкали один за одним, школа осталась позади.
Отдалиться от Чихо не получилось. Уйти от самого себя тоже.
И Тэян плюнул на всё, отложив в долгий ящик и дожидаясь подходящего момента, когда наконец сможет это сказать.

В любой непонятной ситуации ― пей. Если ситуация стала совсем запутанной ― меняй место дислокации и пей другое. Если тебе стало совсем плохо во всех смыслах этого слова, то опрокинь в себя несколько шотов и ищи ближайший туалет. Так по жизни сложилось, что именно в туалете тебе всегда становится легче.
Ну или ты находишь ещё приключений на свою задницу.

Этот вечер у Тэяна не задался ровно в тот момент, когда он прочитал внезапное сообщение от Чихо с указаниями на ближайшие полчаса. Мол, вали к тому придурку, будем безрадостно бухать и отмечать день рождения, а потом в забег по барам и клубам. “Отличный план”, ― решил Тэян, заглушая звук когтей на душе, и отправился черт знает куда.
Выпить ему было бы просто отлично, абсолютно замечательно, предельно прекрасно. Лучше даже нажраться в сопли.
Тэян заебался заебываться в последние дни.
Ровно в тот момент, когда вся их развеселая полупьяная компания ввалилась в странный бар, Тэян осознал, насколько весёлым будет его дальнейшая жизнь. Потому что вот он спокойно шел, а вот уже висел на Донсоне, который спустя минуту осторожно усадил его на свободный стул и отправился что-то заказывать к барной стойке.
“Донсон классный парень”, ― подумал Тэян, ― “просто отличный”.

Главным героем этого дня был без сомнения Чихо ― кто же может проигнорировать именинника и все его безумные инициативы, ― но вот как бы Донсон. И как бы на этом можно было закончить повествование. Внутренний голос подсказывает Тэяну, что ему определенно нужно ещё немного догнаться, после чего можно идти по морю аки посуху и покорять Донсона.
― Эй, ― Чихо ткнулся губами куда-то прямо в ухо, распространяя пары алкоголя, ― Ты как?
― Нормально. За собой лучше проследи.
Ответил Тэян заплетающимся языком, стараясь отодвинуться подальше и оторвать от себя руки именинника, которые лезли куда-то не туда. Спустя, как казалось, несколько секунд случилось триумфальное явление официанта с подносом, заставленным шотами и бокалами. Что было после этого ― Тэян почти не помнил. Вроде как попытался встать и дойти до туалета, но едва не рухнул прямо у стола, потому что Чихо снова начал распускать руки. А потом откуда-то появился Донсон, вопли и веселье стали в разы тише, и вместо толпы друзей вокруг возникли кафельные стены с посланиями от предыдущих посетителей.
Что-то попробовал сказать Донсон, снова провал в памяти, и вот они уже стояли в кабинке.
Запертой тесной кабинке туалета.
Вдвоем.
― Подожди, подожди, ― Тэян был дезориентирован, пьян и вообще не очень понимал, что происходит, пока этот самый Донсон прижимал его к стенке и в буквальном смысле облапывал. Всего. С ног до головы.
Ему удобно – он гораздо выше, шире в плечах, сильнее, и в его ладони, кажется, поместился бы сам Тэян, целиком.
― Чего ждать? – красивый голос, чуть хрипловатый от желания, был полон удивления. – Даже не пытайся притворяться, я видел, как ты смотрел на меня весь этот вечер.
Донсон хитро прищурил глаза, медленно проводя пальцами по груди Тэяна, и, взяв в руки его дрожащую ладонь, опустил ее на свой собственный полувозбужденный член, скрытый джинсами.
Тэян тяжело сглотнул, но сжал пальцы, признавая поражение.
Да, он пялился весь вечер. Да, ему на самом деле снесло крышу от чужого голоса, взгляда, запаха. И да, он безумно рад, что это взаимно.
Поэтому он запретил себе думать вообще, когда подался вперед, вжимаясь в Донсона, и поцеловал его.
Поцелуй получился смазанным, но очень жадным. Донсон перехватил инициативу моментально, облизывая губы Тэяна, вылизывая его небо, переплетая их языки, и это было мокро, страстно и ужасно возбуждающе.
Тэян готов был сдаться прямо здесь, хотя его все ещё пугала перспектива секса в таком месте.
Вместо этого он, удивляя самого себя, толкнул Донсона в грудь, заставляя сесть на унитаз, и опустился на колени. Ему было только на руку тяжелое алкогольное марево в голове. Оно отгоняло лишние мысли и оставляло только то, чего сейчас действительно хотелось.
Донсон одобрительно замычал, когда Тэян расстегнул его джинсы, и привстал, помогая стянуть их с себя вместе с боксерами. И откровенно насладился чужим судорожным вздохом.
― Это… Это… ― Донсон запустил пальцы в его волосы, прерывая дрожащие попытки что-то сказать.
Практически невесомо, нежно. И это никак не вязалось с его довольной, почти маньячной улыбкой.
― “Принц Альберт”, о да… ― простонал он, приподнимая бедра и демонстрируя металлическое кольцо в головке собственного налитого кровью члена. – Нравится?
Завороженно, с бесконечным удивлением Тэян прикоснулс к столь чужеродному в этом месте украшению и услышал, как Донсон тихо вздохнул в ответ, реагируя на касание.
В этот выдох уложилось абсолютно все ― и то, как сильно ему нравилось это, пока ещё легкое, прикосновение, и сам Тэян, и то, к чему все шло.
Несколько раз в тянущей бесконечности они пересеклись взглядами, пока Тэян не опустил голову, осторожно, почти боязненно прикоснувшись языком к металлическому колечку. Оно было теплым, нагретым жаром кожи Донсона, и это было слишком странно.
Но Тэян привык к странностям.
Да и чужой рваный вздох в ответ на простое касание придал ему сил и уверенности.
Тихий стон сверху, пока Тэян осторожно, не слишком умело изучал губами головку его члена вместе с пирсингом, влился в уши, заполнил всё тело как высокоградусный ликер. А если сжать металл зубами и чуть-чуть потянуть, стоны Донсона становились громче и как-то отчаяннее, глуше, и ладонь в волосах сжалась крепче.
Тэян помогал себе рукой, медленно, почти безжалостно-нежно проходясь по всей длине, постоянно словно случайно цепляя большим пальцем злосчастное металлическое украшение, в то же время языком вылизывая его член на всю длину.
В конце концов он почувствовал, как член напрягся сильнее, как яички поджались от надвигающегося оргазма, и едва успел отстраниться, когда Донсон с тихим рваным стоном кончил, пачкая пол белесыми разводами собственной спермы.
Он выглядел сытым и счастливым, и Тэян не смог удержаться от того, чтобы поцеловать его ещё раз.
― Тебе понравился мой Альберт, ― шепот прорвался сквозь стянутую тонкими дымными линиями пелену. – А знаешь, как много удовольствия он может принести тебе?
В горле у Тэяна что-то выпустило тоненькие коготки, цепляясь за кожу, стоило Донсону провести ладонью по бедру и чуть дальше. Он был бы рад выяснить это хоть прямо сейчас, но что-то его остановило от продолжения.

Если бы существовала премия “провал года”, то Чихо точно бы взял гран-при без особых усилий. Он как знал, что все его планы полетят к чертям, и поэтому пил до того состояния, когда продолжать пить было бы опасно для здоровья и психики.
Проводив грустным, слегка мутным взглядом Донсона, бережно несущего Тэяна в сторону туалета, Чихо вздохнул и сообщил своей компании, что пойдет пить экстремальные коктейли от бармена. Его проигнорировали, как и во все предыдущие разы ― половина приглашенных уже забыла, что они тут вообще делают и зачем пьют.
― Как… Кааааак и что мне нужно делать, чтобы привлечь его внимание?
Почти провыл Чихо, обращаясь к обоим барменам. Один из них вообще выпал из происходящего, уткнувшись в свою электронную книгу, но при этом успевал мешать коктейли и разливать алкоголь по бокалам, не путаясь в заказах.
― Попробуй поговорить с ним, когда протрезвеешь?
Предложил второй бармен, тряхнув фееричнейшей красной шевелюрой. В его словах была доля истины. Только вот когда пьяные почти в ноль люди слушали советы барменов.
― А сейчас нельзя?
― Сейчас тоже можно, только подожди, пока я на телефоне камеру включу.
― Сангюн, у тебя телефон снимает как говно, ― второй оторвался от своей книги и выставил на стойку несколько бокалов, почти до верху залив их энергетиком. ― Возьми мой лучше.
― То есть мне с ним стоит поговорить сейчас?
― Вот меня всегда удивляла логика наших гостей.
― А что не так?
― Всё просто отлично, ― в несколько быстрых движений Сангюн залил в шот несколько слоев алкоголя и подвинул ближе к Чихо. ― А теперь тебе надо выпить.
На верхнем слое загорелось бледно-синее пламя, переливающееся под странным освещением над стойкой, и Чихо, смирившись со своей судьбой, подождал несколько секунд, дав начало эпопее под девизом “нажрись в стельку”.
― Давай, жги, пей, выговаривайся.
Еще очень давно, когда бар имел другое название, а персонала было больше в три раза, юный Сангюн устроился сюда на подработку и накрепко усвоил главное правило бармена сего заведения ― слушай, что тебе говорят, но не принимай близко к сердцу. И ни в коем случае не пытайся давать советы. Поначалу это всё жутко бесило Сангюна, и он старался помочь хоть чем-то очередному уставшему от жизни человеку, пока один из таких посетителей не решил повеситься прямо у их черного входа. Парня откачали, а вот Сангюна не очень.
― Мы, вроде как давно общаемся, дружим и всё такое, но…
― Ноооо? ― еще один горящий шот.
― Но у меня возникает странное ощущение каждый раз, когда он со мной говорит. И вот сейчас я знаю, куда и зачем он ушел, и мне от этого…
― Не очень хорошо.
― Да!
Едва ли не заорал Чихо, приложившись лбом о барную стойку. Читающий бармен цокнул языком, отодвигая выполненные заказы чуть дальше от его головы.
― И тебе не кажется, что..?
― А что мне должно казаться? Ой, а это вкусненько?
На лице Сангюна появилось невнятное выражение, символизирующее одновременно и “да, вкусненько”, и “какая тебе разница, просто пей”. До кучи ему было интересно разводить гостей на чаевые, секс в подсобке и спонтанные признания о своих возлюбленных. И сейчас он одновременно проворачивал все три дела, начисто игнорируя красноречивые взгляды своего коллеги.
― Просто немного напряги мозг.
― Я его ревную, да?
― Типа того.
― И он мне нравится?
― Вы получаете примерно сорок из десяти.
― Но он же…
― Занят? Парень? Наполовину еврей? Принял обет? Ненавидит тебя?
Чихо задумчиво икнул и ответил что-то в пространном духе пьяных влюбленных. Ему было просто отлично, а парочка из туалета так и не вернулась, так что алкогольный марафон был далёк от завершения.
― Сангюн, ты задрал клеить гостей, ― в бармена прилетел поднос, едва не разбивший бутылки на полке. ― Лучше работай нормально.
― Иди нахер, ― в официанта в ответ швырнули пустым стаканом. ― Тебя вон, твоя пьянь зовёт, вали к ним.
― Если вы не перестанете сраться, я вас обоих убью.
― Можно мне что-нибудь, чтобы совсем срубило?
Фразы от Чихо и второго бармена прозвучали почти одновременно, наложившись друг на друга, но дошли до ушей и Сангюна, и мигом слившегося в сторону зала официанта.
― Зелёный шторм?
― Зелёный шторм.
Что такое “Зелёный шторм” Чихо решил не выяснять, учитывая, что до сего момента все поданные ему напитки были просто превосходными и идеально ложились на его состояние. Он бросил очередной тоскливый взгляд на раскрашенную дверь туалета, тяжко вздохнул и вернулся к созерцанию Сангюна, который в процессе жонглирования бутылками заливал что-то в бокал.
― Хочешь сам поджечь?
Этим Сангюн совершил стратегическую ошибку. Зажигалка у Чихо нашлась неожиданно быстро. Самбука тоже загорелась в миг. Энтузиазм Сангюна заполыхал ярче, чем чужая рубашка, и ситуация начинала выходить из-под контроля.
Если вкратце, то Чихо не справился с удержанием бокала в руках.
― Ей богу, Чансоби, когда ты меня нанимал, я и не думал, что это будет так весело.
Чансоб меланхолично пожал плечами, отодвигая от горящей барной стойки свою электронную книгу. Ему было фиолетово на всё происходящее вокруг, потому что вот прямо сейчас Артур выяснял суть Земли в компании пронырливого Слартибартфаста. А уж то, что Сангюн поджег сначала самбуку, потом их посетителя (интересно, как он там), а потом и всю барную стойку, по которой потом для антуража раскидал консервированную вишню, вообще дело десятое.
― Что у вас тут, блять, вообще происходит?!
В руках подлетевшего официанта алел огнетушитель.
― Хонбин, не ругайся при гостях.
― То есть угроза пожара это норм, а сказать “блять” уже все, смертный грех?
Чансоб снова пожал плечами и, прихватив свою книгу, ушел в подсобные помещения, чтобы не отвлекаться от своего путешествия по галактике. Сангюн с Хонбином как-нибудь сами справятся. Не в первый раз уже устраивали такую вакханалию. Вот то ли дело было, когда у них ещё был смешной паренёк-официант, который подрался с пьяным гостем и сломал его головой дверь в туалете...
Горящая барная стойка в их заведении казалась просто частью предельно продуманной иллюминации.
― А делать-то чего?
Грустно поинтересовался Хонбин. Даже его изощренно-пытливый ум не мог придумать выхода из сложившейся ситуации. Тем более, что самбука разливалась всё дальше по поверхности, потому что Сангюн не терял времени даром и подливал её из оставшейся в живых бутылки. Чихо, устроивший весь сыр-бор давно затоптал рубашку и теперь радостно осушивал бокал за бокалом. Несколько невозможно долгих секунд ушло у Хонбина на осознание происходящего (гости постепенно начали собираться у стойки и ловить льющиеся огненные реки бокалами), попытки найти Чансоба (ему было куда веселее в компании мышей и лонг-айленда) и придумывание причины, по которой ему не следовало прямо сейчас откручивать голову своему коллеге.
Размышления оборвались на том моменте, когда одна из компаний позвала его к себе и начала задавать вопросы о стоимости подобного развлечения, но уже в масштабах их столиков. Внутренний неадекват, благодаря которому Хонбин тут и работал, подсказывал, что Чансоб уже вписал горящие столы самбуки в местный прайс-лист и заказал несколько дополнительных огнетушителей. Судя по активно пьющим людям, в бокалах которых синело пламя, Сангюн справлялся со своей работой на “отлично”.
― Если родители узнают, то я закончу свою жизнь крайне плачевно...
Заключил Хонбин, выуживая чистые бокалы из стойки и направляясь к требующим банкета людям.
― Я тебя умоляю, даже мои к этому отнеслись нормально
Радости у бармена-фаерщика прибыло, когда Чихо взвыл и едва ли не зарыдал в голос, обнаружив, что из мест не столь отдаленных наконец выползла миловавшаяся там парочка. Внутренний эстет Сангюна оценил бардак на голове того, что пониже, и слегка присвистнул, когда взгляд скользнул по выражению лица другого. Явно там не руки полчаса мыли.
― Почему я?!
Бормотал Чихо, раз за разом прикладываясь к бокалу непонятно с чем, но происхождением явно обязанным кому-то из толпившихся рядом людей.
― Потому что ты чертов идиот, ― если до этого ситуация была не такой уж адекватной, то теперь она перешла на сказочный уровень идиотизма. ― Хён, подмени меня!
Даже не проверив, услышал ли его Чансоб, Сангюн схватил своего нового любимого посетителя и потащил за собой в помещения для работников бара.

Чихо жалобно пискнул, когда Сангюн прижал его к стене в попытке закрыть дверь. Помещение, как и сам бар, являлись частью одного сплошного целого, обставленного каким-то безумцем ― в центре комнаты стоял ярко-красный диван, когда-то очень дорогой, а ныне ― весьма потрепанный, повидавший за время своего существования немало лиц и других частей тела постоянных и не очень клиентов Сангюна. Пара шкафов, полки с продукцией, преимущественно алкогольного содержания, и огромное количество хлама непонятного назначения ― от коробки, доверху заполненной брелоками в форме маленьких альпак до огромной копии статуи Давида, едва не упирающегося головой в потолок.
В обычное время Чихо бы удивился, зачем владельцам бара нужны все эти бесполезные на первый взгляд штуки, но сейчас он был слишком пьян, и все, о чем он мог думать ― это лишь о том, как бы не сползти по стене вниз, пока матерящийся бармен пытался найти нужный ключ и запереть подсобку.
Чихо находился в такой стадии опьянения, когда ему было уже в принципе плевать на то, кто он, где он и с кем. Голова кружилась и хотелось чего-то, но чего именно, пьяный мозг сформулировать никак не мог.
К тому времени, когда он решил, что лучше всего будет все-таки сдаться и сползти на пол, свернуться комочком и уснуть, Сангюн с победным кличем откинул ключи на ближайшую полку и, подхватив оседающего Чихо, начал толкать его в сторону дивана.
В лучшее время Сангюн, возможно, обошелся бы простым минетом, но Чихо был слишком пьян и, чего греха таить, ― слишком красив, чтобы просто так упустить такую прекрасную возможность. Бармен заприметил его уже давно и весь вечер только и думал о том, как бы подкатить к нему, пока добыча сама не пришла к нему в руки.
Чихо вздрогнул и пробормотал что-то невнятное, когда Сангюн опрокинул его на диван и нетерпеливо прижался губами к его шее. У него не было сил сопротивляться, да и не очень-то и хотелось, если честно. Сангюн был красивым, от него вкусно пахло смесью пряностей, алкоголя и туалетной воды, и у него были чертовски умелые руки, которые уже забрались под его рубашку, жадно оглаживая грудь и чувствительные бока.
У Чихо слишком давно никого не было, в последнее время все его мысли занимал лишь проклятый Тэян, который, кажется, был абсолютно туп и непрошибаем, как бетонная стена, и совсем не понимал намеков. И предпочел ему какого-то грубоватого и неотесанного Донсона.
Чихо скрипнул зубами от злости, но тут же застонал, потому что Сангюн накрыл его член ладонью, и сжал его сквозь ткань брюк. И Чихо плюнул на все попытки осмыслить происходящее, выгибаясь в спине и позволяя чужим рукам стянуть с себя джинсы и отбросить их куда-то в сторону.
Сангюн был превосходным любовником. Слишком умелым и опытным, словно на интуитивном уровне понимающим, в чем именно нуждается чужое разгоряченное тело прямо сейчас, поэтому для Чихо все происходящее слилось в одно сплошное жаркое удовольствие. Даже когда проклятый Сангюн, потратив не слишком много времени на подготовку, но все же не забыв про презерватив, начал трахать его, ничего не спрашивая и не говоря. Просто развернул его спиной к себе, поставил на колени и начал двигаться, не забывая при этом поглаживать член самого Чихо, так что тот потерялся в своих ощущениях, растворяясь в наслаждении и забывая обо всем.

Ему было слишком хорошо, чтобы думать о чем-то, и он позволил себе просто отдаться чужим опытным рукам, лишь иногда коротко вскрикивая, когда движения становились слишком резкими и отрывистыми.
И, когда Сангюн укусил его за шею, ускоряя движения руки на его члене, Чихо кончил с рваным стоном, чувствуя себя почти счастливым, почти не осознавая, как Сангюн встал, помог ему привести себя в порядок и почти нежно вытолкал из полумрака подсобки в шумный бар.

― И что это было? ― Хонбин неодобрительно посмотрел на то, как пьяный гость, которого Сангюн выпихнул из подсобки, нетвердой, пошатывающейся походкой направился в сторону столика с шумной компанией.
― Поздравил парня с днём рождения, ― сыто улыбнувшись, Сангюн продефилировал к барной стойке, сходу включаясь в работу.
Хонбин тяжело вздохнул. Его это уже порядком подзадолбало, но он мог только смириться.

― И что это было? ― в голосе Тэяна звенели злость, ненависть и ещё что-то, не поддающееся анализу и расшифровке, стоило Чихо вернуться на свое место.
То, что Донсон сидел слишком близко к Тэяну, поглаживая его по бедру, Чихо предпочел проигнорировать.
А ещё они все были пьяны, кажется, совершенно в жопу.
Чихо неопределенно повел плечом, пытаясь определить, есть ли за их столиком ещё хоть что-нибудь, что можно выпить. Желательно, алкогольное. Желательно, чтобы наповал. Хотя куда уж сильнее. Он и так с трудом удерживал себя в вертикальном положении после алкогольного (и не только) марафона от Сангюна.

― У тебя засос на шее, ― голос Тэяна немного сорвался под конец фразы.
― У тебя тоже.
На секунду их взгляды пересеклись, и Чихо был готов поклясться, что услышал, как Тэян сглотнул комок обиды.
― Кажется, нам нужно поговорить, ― слишком быстро выпалил он, схватив Чихо за руку и потащив его в сторону запасного выхода бара.

Сангюн меланхолично наблюдал за тем, как его нетрезвого любовника выталкивают во внутренний дворик бара, и самодовольно улыбался, протирая стакан.
― Что скалишься, дебил? ― возникший из ниоткуда Чансоб ударил его по голове мокрым полотенцем, с удовольствием выслушивая крики в ответ. ― Вот только не начинай.
― Кажется, я ― чертов купидон. Ты не замечал, что после встреч со мной почти все находят свою идеальную вторую половинку?
― Не льсти себе. По сравнению с тобой им все начинают казаться идеальными.
Послушав чудесную речь Сангюна, наполовину состоящую из мата и междометий, Чансоб довольно улыбнулся и нарисовал на барной стойке ещё одну звездочку. Эта ночь обещала быть одной из тех, которые запоминаются надолго не только гостям, но и работникам.

― Сангюн, дорогой мой, ты помнишь, о чем мы договаривались?
― Прекрасно помню.
― Тогда ты сейчас скажешь мне, какое из правил нарушил.
― Никакое.
Время от времени у Чансоба возникали проблемы сангюньего толка, как он сам их называл, например, вот сейчас. Конечно, когда-то давно они обозначили четкий свод правил, по которым работали все, кто попадал в бар, но этому товарищу было бесполезно что-то объяснять. Да и правила были бредовые на первый взгляд, но созданные печальным опытом. Например, “Не держать в подсобке крокодила” (девушка-повар), или “Не играть с гостем в монополию” (массовая драка, тяжкие телесные, два месяца ремонта в баре), или даже “Появляться на работе исключительно в рабочей форме и не нарушать дресс-код ни при каких условиях” (предыдущего бармена перепутали со стриптизером. Четырежды.)
― Ой ли?
― Я проверил.
В знак того, что он действительно чист, Сангюн энергично закивал, потрясая своей ярко-красной гривой, слегка подпаленной после истории с самбукой.
С другой стороны, с него все взятки гладки, и Чансоб был абсолютно бессилен. К тому же, он давно хотел разбавить интерьер типичного бара чем-нибудь интересным и необычным.
― Вали к гостям уже, я сейчас приду.
Гиперактивный бармен скрылся за стойкой, на ходу начиная клеить каждого второго посетителя, чем довел своего начальника до очередного фэйспалма. Цирк то он, конечно, цирк, но сейчас Чансоб был не в настроении.
С утра его облил автобус из лужи, потом он потерял книгу и зарядник для телефона, а на работе на час отключилось электричество. В довершение ко всему случилось триумфальное явление Сангюна в сопровождении четырех грузчиков. К его чести, правила он действительно соблюдал. Причем как те, которые составил сам Чансоб с несколькими поколениями своих коллег, так и те, что были вырезаны на деревянной доске.
Единственное правило, входившее в оба списка, гласило:
“В баре принимаются не только деньги, но и услуги, вещи и всё, что впоследствии можно обменять на деньги”.
После того, как очень нетрезвый гость попытался расплатиться своей собакой, к правилу добавилась приписка “кроме людей и животных”.
Но ничего не говорилось о роялях.
Интересно, сколько же какой-то несчастный грустный алкоголик задолжал в тот вечер, если ему пришлось расплачиваться роялем? Судя по всему, не самым дешевым. Мог бы вообще синтезатором откупиться. Что куда более интересно, зачем Сангюн попросил выкуп именно роялем. Его, конечно, всегда тянуло на странные авантюры, за что его здесь нежно любили все (кроме Хонбина после одного случая), но обычно он принимал подношения деньгами или электроникой. На худой конец брендовыми шмотками. Что сподвигло его затребовать рояль ― тайна за семью печатями, и Чансоб не был уверен, что морально готов к этой истории.
Тем не менее, рояль был. И кто-то должен на нем играть.
В голове Чансоба защелкали тысячи схем, вплоть до организации музыкальных баттлов среди пьяных гостей, пока он не утвердился в мысли, что лучше будет найти кого-нибудь, кто не раздолбал бы инструмент в первые же две минуты. Говоря проще ― им был нужен музыкант.

Вот это уже становилось проблемой.

В телефонной книге Чансоба содержалось больше двух тысяч номеров. Больше половины из них покоились там, дожидаясь своего случая, а оставшиеся набирались время от времени, чтобы решить возникающие проблемы. Почти каждый из тех, с кем Чансоб заводил знакомство, в итоге оказывался полезным для его бизнеса. Поэтому их никогда не беспокоила налоговая, поставки алкоголя были частыми, люди приходили стабильно, а ремонт стоил копейки. Кто-то из этих людей помогал устраивать различные тематические вечера, турниры по настольным играм и предоставлял щедрый призовой фонд. Кто-то просто любил время от времени договориться с Чансобом об аренде всего бара для особо шумной гулянки.
Через одного из таких людей Чансоб и нашел Сангюна, когда ему понадобился бармен. Точнее Сангюна просто подкинули, сообщив, что этот парень совершенно не годится для офисной работы и может выпить океан, прежде, чем опьянеет. Выбора особого не было, к тому же Сангюн просто явился на очередную смену, никого не предупредив, и остался за барной стойкой.
После его появления Чансоб начал рисовать звездочки. Каждая обозначала их гостя, побывавшего с гиперактивным барменом либо в подсобке, либо в туалете. Понятно для каких целей. Не сказать, что Чансоб был очень против, но и не одобрял подобное. Смирился. Бороться с Сангюном было бесполезно, к тому же бару это приносило дополнительный доход, а Сангюну удовольствие. Все в плюсе.

― Неужели никто из твоих долбо…― Сангюн перехватил красноречивый взгляд Чансоба и подавился, ― Эээ… знакомых не может подогнать нам музыканта?
― Боюсь, что нет.
― Почему? Меня же сюда притащили.
Вся боль вселенной от бесконечной тормознутости Сангюна содержалась в грустном вздохе Чансоба, который с самого утра пытался найти хоть кого-то, кто согласился бы работать в их балагане дольше получаса. И кто ещё не переспал с Сангюном по пьяни или не очень.
― У тебя нет знакомых музыкантов? ― поинтересовался он, дойдя до крайней точки отчаяния. ― Поспрашивай друзей. Должен же хоть кто-то быть.
И только потом понял, что с друзьями у Сангюна не очень. Редкие знакомые, странные приятели, хреналион бывших и нынешних, ещё больше врагов и завистников. А вот с друзьями никак. С другой стороны, среди всей этой братии тоже мог найтись годный музыкант. Только вот Чансобу, даже при всей его внутренней ебанутости, не очень были нужны драки или романы на рабочем месте.
― Давай просто спрашивать всех подряд?
Эту идею Сангюн одобрил с радостью. Одним из его странных, но довольно интересных умений было завлекать людей на любую, даже самую тупую авантюру. Возможно именно поэтому постоянные гости оставляли ему астрономические суммы на чай и не менее феерические воспоминания после посещения подсобки. Что-то в нём привлекало даже Чансоба, который закрывал глаза на творящуюся вакханалию и даже вытаскивал Сангюна из откровенно дерьмовых передряг, в которые тот влипал с удивительным постоянством.
Так или иначе, особого выбора у Чансоба не было.
А рояль был.

Несмотря на внешность типичного прожигателя жизни и улыбку свидетеля Иеговы, который только что лично привел Сатану к грешнику за ручку, Сангюн любил много возвышенных вещей. Например, читать средневековых поэтов. Или сидеть на крыше небоскреба и пить многолетний виски, рассуждая со своим вторым “я” о проблемах современного поколения. Еще Сангюн любил ради интереса клеить всех подряд, не обращая внимания на пол, возраст, состояние и желание продолжить общение. Это было уже не самым возвышенным занятием, но тоже достаточно неплохим.
Если Чансоб сказал спрашивать всех подряд ― так тому и быть. Идеи Чансоба всегда заканчивались хорошо или как минимум так, чтобы бар не ушел в минус по алкоголю.
И сейчас, размышляя о бренности бытия и количестве чаевых, Сангюн шагал по длинному пути на работу, придирчиво осматривая каждого встречного. Это точно должен быть кто-то достаточно симпатичный и внешне интересный, явно не девушка, примерно их с Чансобом возраста… Критериев было слишком много, людей тоже, но при наложении одного на другое множества почему-то не пересекались. От полной безысходности Сангюн начал присматриваться к уныло бренчащим на каждом углу уличным недомузыкантам. Его опыт подсказывал, что даже среди подобной грязи можно было обнаружить настоящие сокровища.
Интуиция его не подвела.
В голове что-то щелкнуло. Вот. Точно он. Милый, достаточно симпатичный, улыбается, неплохо поет. Полный набор, чек выпишите, пожалуйста.
Парнишка закончил играть достаточно быстро, а вот со своими многочисленными поклонницами разбирался куда дольше, дав возможность Сангюну дозвониться до Чансоба и поделиться находкой.
― Тащи его сюда прямо сейчас, ― на фоне Хонбин выл в голос и требовал подписать его заявление на увольнение его же кровью. ― Если сможет отыграть в эту смену, будет вообще отлично.
― Фигня вопрос, начальник.
В самом себе Сангюн был уверен до бесконечности, а вот в парнишке не очень. Выглядел он уж слишком спокойным и домашним, мог и не согласиться. С другой стороны, когда симпатичные парни отказывали Сангюну?
― Отлично играешь.
― Спасибо.
Он улыбался почти что на автомате и всё равно получалось по-доброму невесомо. Первое мнение Сангюна начинало медленно трескаться. И ему очень хотелось, чтобы он ошибся полностью.
― Не тяжело таскаться с синтезатором?
Парнишка закинул чехол себе на плечо и резко встал.
― Сначала было тяжеловато, потом привык. Не хочешь прогуляться немного?
На что только не пойдешь ради требований Чансоба, секса и музыки. Что из этого наиболее важно, Сангюн так и не смог определить, поэтому молча шагал рядом, с каждой секундой удаляясь от работы. Ему срочно нужно было переделывать ситуацию под себя, но ситуация и парнишка-музыкант явно так не считали.
― Звать то тебя как?
― Чаншик, ― он улыбнулся и поправил лямку на плече. ― Лучше Гончан.
― Я ― Сангюн. Только на синтезаторе играешь?
― Много на чем ещё.
― Как насчет флейты?
Сангюн замедлил шаг, сократив расстояние между ними, и вопросительно приподнял бровь. Он прекрасно знал, как сейчас выглядел со стороны и что именно было написано на его лице. После таких фраз все новоявленные знакомые сразу просекали, к чему дело идет, и, либо позорно сбегали куда-то в закат, либо оставались.
― Достаточно давно не играл, ― Гончан остановился и спустил синтезатор на землю, разминая уставшие плечи. ― Даже слишком давно. А у тебя есть?
По его взгляду не очень понятно шутка это или серьезный вопрос, после которого обратного пути уже не будет. Что-то вроде ответного удара по мячу в теннисной партии, когда в доли секунды ты решаешь в какую сторону тебе все-таки нужно бежать.
― Классический вариант.
Наобум отвечает Сангюн. Разговор всё ещё можно трактовать
― Неплохо, я бы не отказался попробовать.
― Тогда как насчет зайти ко мне на работу? Здесь недалеко.
Не то чтобы это было абсолютной ложью ― часть про работу истина от и до, просто Сангюн знал, что иногда для достижения своей цели проще было недоговаривать и чуть-чуть искажать факты. Так всё происходило куда быстрее, чем могло было бы.
При этом всём странный внутренний голос подсказывал, что Гончан согласился бы пойти с ним даже после фразы: “В наш упоротый бар, где бухают больше, чем говорят, требуется музыкант, чтобы играть на рояле, который я получил за то, что трахнул одного из наших постоянных посетителей и снял это на свой телефон”. Было в этом парне что-то странноватое. Чертовски приятное глазу, но цепляющее своей загадочностью.
Чансоб бы просто сказал, что он ебанутый.

― У меня для тебя две новости, ― бар встретил включенным светом и слегка раздраженным Чансобом, сверяющим счета. ― Хорошая ― у нас есть официант. Плохая ― это всё ещё Хонбин.
― Я, между прочим, здесь, ― из-под барной стойки высунулась голова Хонбина. ― Привет, мой ночной кошмар. Привет… Эээ, а нас познакомят?
За те несколько минут, что он находился в баре, Гончан успел примостить свой синтезатор на свободный стол, осмотреть часть помещения и добраться до рояля. Его ладони лежали на полированной крышке, покрытой тончайшим слоем лака, словно сливаясь со светлым деревом.
― Можно я сыграю?
― Знаешь, Сангюн, это один из тех моментов, когда ты не накосячил. Молодец, ― счета Чансоб откладывает подальше, кивая в приветствии. ― Да, парень, можно. Представься только.
― Гон Чаншик. Лучше Гончан.
В своей жизни Сангюн делал очень мало по-настоящему хороших вещей и встречал слишком мало действительно хороших людей. Сейчас он попал в яблочко сразу двух мишеней. Он взорвал чертовы мишени вместе с инструктором по стрельбе и стрельбищем.
Они все пропустили тот момент, когда Гончан откинул крышку и провел пальцами по клавишам, словно пробуя на вкус новый фирменный коктейль. Черная, за ней белая и ещё несколько черных. Что-то невыносимо грустное, перекатывающееся волнами по сердцу и уходящее обратно куда-то в соленое море. Гончан даже не играл, он говорил, рассказывал. Сангюн мог встать на стопку Библий и сказать, что это лучшая музыка, которую он когда-либо слышал. Невыносимо прекрасная мелодия, появлявшаяся сразу в голове. Знакомая, но с каждой нотой казавшаяся чем-то абсолютно новым. Тонкая как шелк, пронзительно нежная, с переливами и замираниями на самом пике удовольствия.
Такую музыку создавали для первого класса кораблей начала двадцатого века, где богачи танцевали ночами напролёт, слушая лучших музыкантов того времени. Прямо сейчас для полной картины не хватало только мужчин во фраках и напомаженных дам, разодетых в платья с блестками и перьевые шляпки. Такая музыка была “слишком” для их бара и, в то же время, была слишком прекрасна, чтобы отказаться от нее так просто.
Гончан играл целую вечность, уложившуюся всего в одну минуту, и, когда он закончил, тишина обрушилась лавиной, едва не снеся бутылки со стеклянных полок. Момент чуда был безвозвратно упущен.
― Даже если мне придется приковать тебя к этому роялю и кормить с ложечки, ― на звуки голоса вместо музыки Гончан слегка прищуривается, ― ты будешь здесь работать. Хотя бы два раза в неделю. А лучше три.
― Хоть десять. Платить будете?

― Серьезно? Просто, серьезно?
Ко всем выкрутасам безумного младшего бармена Хонбин привык уже давно, но мириться был не готов.
― Кто ж, блять, знал, что он подумает о настоящей флейте!
Сангюн лежал на полу лицом вниз и колотил кулаком по дверце шкафа. Ему было плохо. Ему хотелось убивать. Ему хотелось застрелиться. И дать Хонбину по морде. Сделать что-нибудь, что выведет его из состояния безумного ступора и самоненависти.
Гончан понравился Чансобу в тот момент, когда коснулся клавиш, а после их небольшого разговора о финансах и графике, великое и ужасное начальство возлюбило его ещё больше. Идеальный музыкант с идеальной музыкой.
“Я могу сыграть что угодно, только подготовиться дайте”, ― эта фраза Гончана стоит колом, не пропадая ни на секунду, и Сангюн готов выть. Ну не так это всё в голове было, не так.
Они должны были прийти в бар, проскользнуть мимо Хонбина с Чансобом, чудесно провести время на диване в подсобке и разойтись по своим делам. Разумеется, после такого Гончан все равно бы остался в их чудесном заведении, но с чем-то подразумевающим продолжение для самого Сангюна.
Короче говоря, ещё ни разу его так откровенно не динамили.
― Следующий вопрос.
― Если ты собираешься спросить, не запал ли я на этого красавчика, то можешь смело забирать его себе. Ближайшую неделю я катаюсь по волнам депрессии.
Будь Сангюн внимательнее (ну или если бы не впадал в безысходность), он бы заметил удивительные эмоциональные метаморфозы на лице Хонбина.
Растерянность, которая возникла в первые минуты знакомства с чем-то восхитительным, сменилась радостным удивлением, перешла в тщательно скрываемый восторг и растворилась без следа.
Удивительная штука эти случайные знакомства. Вот ты с утра приходишь на работу, занимаешься обычными делами, слушаешь подколки от босса. А вот на твою голову сваливается что-то, от чего так приятно пахнет авантюрой и, возможно, нежной привязанностью.
Гончан вернулся вместе с Чансобом, рассказывая про свою историю появления в баре, и Хонбин перехватил его взгляд.
А потом что-то перехватило внутри у Хонбина.

В отличие от Сангюна, Чансоб куда более адекватный, умный и, как минимум, более осведомленный в жизненных реалиях. Поэтому, когда он увидел, каким взглядом их официант проводил музыканта, он понял, что в ближайшее время станет свидетелем либо очередной истории любви, либо будет звонить своему любимому психотерапевту. Кстати, давненько они не виделись.

― Как тебя вообще сюда затащили? ― интересуется Хонбин, убирая с подноса пустые бокалы. Последние полтора часа Гончан провел за роялем, наигрывая каверы на популярных рок-исполнителей, и совершенно выдохся.
― Понятия не имею, ― он падает на диван, вытягивая сигарету из ближайшей пачки. ― Спроси у Сангюна. Он так настойчиво приглашал меня потрахаться, что я не мог ему отказать.
― Ты серьезно шел сюда, чтобы..?
Не то чтобы Хонбин интересовался сексуальными похождениями Сангюна и его способами склеить первого встречного так надежно, что тот был готов переписать на него квартиру. Хонбин куда больше интересовался Гончаном и всем, что с ним было связано, пусть они и были знакомы меньше суток.
― На самом деле нет, ― подсобка наполняется терпким вишневым дымом. Любимые сигариллы Чансоба, видимо. Хонбин не очень любил курящих людей, потому что был вынужден сталкиваться с их последствиями в виде засунутых во все возможные места окурков и не самым приятным напрочь въедающимся запахом дешевого табака. Но смотрел на курящего Гончана и думал, что вот этой тонкой палочки с сизыми витками на конце ему не хватало для полной картины.
― Тогда зачем?
― Как насчет выпить кофе после смены? ― даже улыбка у Гончана слишком выбивалась из атмосферы их балагана. ― Я расскажу тебе все, что ты хочешь обо мне знать. А ты расскажешь мне о себе.
Мысли тормозили, столкнувшись с какой-то полупрозрачной стеной, и Хонбин согласился без каких-либо раздумий, почти сразу вылетев обратно в зал. У него горели уши, горели щеки и бешено колотилось сердце. Чертовщина какая-то происходила. О чем-то спросил Чансоб, на ходу всовывая ему новый поднос с напитками, в голос смеялся Сангюн. Но где-то там за дверью остался курить Гончан, растворяясь в вишневом дыме сигарилл, и Хонбин смотрел бы на это ещё целую вечность.
Ему нужно было это все обдумать. Обдумать и очень много работать.
До конца ночи он так и не оборачивался в сторону Гончана, даже когда услышал свою любимую мелодию из старого итальянского фильма про пианиста. Сновал от столика к столику, вытаскивал из туалета засидевшуюся там парочку, с тяжким вздохом убирал осколки от бутылки дорогого виски, менял пепельницы, что-то пил сам. Бегал из стороны в сторону, только бы не смотреть на Гончана.
После смены он порывался сбежать в одиночестве через черный вход, не попрощавшись с Чансобом, и ему это почти удалось. Настолько почти, что Гончана он встретил уже по другую сторону двери. Втягивая вишневый дым, задержал дыхание.
― Так мы идем пить кофе?
Гончан улыбнулся и подхватил свой чехол с синтезатором.
― Я покажу тебе свое любимое место. Там потрясающий латте. Любишь латте?
Сейчас Хонбин любил все. Даже курящих людей и Сангюна.

― У меня нет никакого, слышишь, никакого желания снова идти туда!
Вопль доносился откуда-то из душа, перебиваемый шумом воды. Повторился он ещё несколько раз на разные лады так, чтобы Чихо точно и окончательно понял все намерения Тэяна. Не то чтобы Чихо был не очень умным, он просто очень хотел поблагодарить Сангюна в пределах разумного и ещё раз шибануть “Зеленый шторм”, а потом угостить им Тэяна и уже собственноручно (и не только -ручно) поиметь в туалете бара. Чтобы знал и не выпендривался.
― Потому что там не будет Донсона? ― проорал Чихо в ответ. ― Без него ты никак?
― Я убью тебя к хуям, Шин Чихо!
― Чьим?
Тэян вылетел из ванной, потрясая полотенцем, и, весь мокрый, со сползающими с головы комьями пены, что-то неистово орал. Донсон был у них запретной темой, о которой Чихо прекрасно знал, но бесить своего парня ему до ужаса нравилось. Нравилось бесить и потом мириться. А ещё нравился насквозь мокрый и, что куда более важно, голый Тэян.
― Ты гребаный придурок, слышишь! Я, блять, пойду туда один! И нажрусь! И пойду к твоему бармену! И… И…
― И что?
― И вот ничего.
Он закутался в полотенце и нахмурился. Таким Чихо любил его ещё больше. И раньше тоже любил. Потому что невозможно было не любить беззащитного Тэяна, который упорно считал себя самым суровым мэном на деревне, при этом обладая внешностью пятилетки. А ещё он на энгриберда в такие моменты был похож.
Уцепившись за полотенце Чихо потянул его к себе и прижался к влажной ткани лбом. Сверху капала холодная вода вперемешку с пеной, попадая на шею, и ее осторожно стер Тэян своими маленькими ладонями.
― Тогда не угрожай мне, если до конца не можешь продумать. Там есть классный коктейль, может попробуешь его?
В этот вечер Чихо ловил пьяного в сопли Тэяна по всему бару, пару раз снимая его с рояля и оттаскивая от пианиста. Рассказывал Сангюну их чудесную историю любви, пока тот готовил черт знает какой по счету “Зеленый шторм”, и узнал, что этим коктейлем может быть любой алкоголь в любых пропорциях, щедро сдобренный абсентом. Ближе к утру, когда Тэян протрезвел до той степени, когда согласен был даже с парашютом прыгать, Чихо все-таки затащил его в туалет и оттрахал во всех позволяющих позах, а потом увел гулять по просыпающемуся Сеулу.
И до кучи осознал, что совершенно не представляет, как добраться до бара на трезвую голову.

Следует сказать, что с психотерапевтом Чансобу очень повезло ― они были близки по возрасту, много общались вне работы (как бара так и врачебной) и, помимо этого, жили по соседству. Познакомились они, собственно, когда с потолка Чансоба начала капать вода, и ему пришлось выяснять, какого черта произошло в этом доме. Этажом выше оказался Джехо с мокрой тряпкой, объяснивший, что у его стиральной машины сорвало трубу, и как-то так все и получилось.
Что именно тогда происходило в голове Джехо, никто так и не понял, но закончилось это тем, что раз в две недели (раз в неделю, если совсем плохо было) Чансоб оказывался в небольшом кабинете на последнем этаже их дома.
“Мне неудобно приглашать людей домой, а ездить куда-то лень”, ― сообщил Джехо в первый же их сеанс. С тех пор Чансоб стал отправлять туда особо печальных гостей.
Помимо этого, каждое свое решение, касающееся очередного мероприятия в баре, Чансоб обсуждал с Джехо ещё и как с соседом ― в их доме квартиры в основном пустовали, потому что слушать пьяные оргии каждую ночь хотелось не всем.

― В общем, я подумываю устроить турнир по покеру, ― Чансоб вырисовывал на листе бумаги странные каракули. ― Не уверен, что это хорошая, потому что она Сангюна, но тем не менее.
― У Сангюна тоже бывают хорошие идеи.
― После последней ты неделю лежал с отравлением.
Джехо пожал плечами. Он предпочитал не вспоминать этот период своей жизни. Точнее у него вообще не получалось вспомнить, что тогда произошло, и как он оказался голым на крыше с букетом фиалок и пятью засосами на животе. Откуда у него потом появилось ещё восемь постоянных пациентов, он тоже так и не выяснил.
― У тебя случайно нет знакомых, кто играет в покер?
― Есть пара человек с игровой зависимостью, и нет, я не расскажу им об этом.
― А жаль. Кстати у нас появился пианист, заходи послушать завтра. Здорово играет.
Пока Чансоб разруливал очередные проблемы с баром по телефону, Джехо рассматривал сделанные им рисунки. Повышенная тревожность и явный стресс, но это было слишком очевидно для человека, который почти каждый день проводил в компании Сангюна.
― Или не завтра…
На лице у Чансоба смешались воедино тонны эмоций, среди которых даже опытный взгляд Джехо с трудом смог уловить отдельные.
― Сангюн?
― Ты не поверишь, Хонбин.
Редко, очень редко #большеада закрывался в неположенные дни. Даже когда вырубали электричество, Чансоб умудрялся устроить вечера песен под гитару, а после последнего потопа по интернету ещё месяц гуляли фотографии вечеринки в пляжном стиле. В этот раз проблемы были совсем уж непредвиденные.
― Что Хонбин?
Официант из бара пару раз тоже оказывался в кабинете у Джехо и большую часть времени рыдал, жалуясь на Сангюна и собственную нестабильную психику. После курса успокоительных помноженных на арт-терапию с элементами танца (короче, Джехо сводил его на стриптиз и напоил) перестал. Здороваться при встрече, впрочем, тоже.
― Сдружился… С нашим пианистом.
Будучи умным человеком и хорошим психотерапевтом, Джехо не стал задавать вопросов, потому что понял все и без них. И даже немного позавидовал Хонбину, обладавшему прекрасным вкусом. Там пианист явно не третьесортный что по таланту, что по внешности, что по всем остальным параметрам. Чтоб у него самого личная жизнь налаживалась так стремительно.
― Так мне зайти?
― Для тебя открыты когда угодно. И бар, и моя квартира. Я, кстати, запасные ключи прячу под подоконником на лестнице теперь, так что не теряй.
На прощание Джехо написал Чансобу несколько телефонов проверенных людей, чей бизнес был связан с игорной сферой, и выписал новый курс успокоительных для профилактики. Проникновенную речь, коих у Джехо в запасе было предостаточно для каждого пациента, Чансоб выслушивать не стал, потому что с улицы донесся дикий вопль раненого тюленя подвида “официант обыкновенный” и странный грохот, подозрительно напоминающий ломающиеся стулья.
― Я вычту это из вашей зарплаты! ― заорал Чансоб в открытое окно, для верности снабдив свой крик цветочным горшком. Бедные анютины глазки, не так давно подаренные Джехо одним из наиболее адекватных клиентов, мелькнули в светлом небе и навсегда распрощались со вселенной. Сам Джехо отнесся к происходящему флегматично и вписал горшок в список покупок на следующую неделю.
― Хён, Сангюн ― пидор! ― пожаловались спустя несколько секунд голосом Хонбина.
― А Земля круглая! Рад за вас обоих! ― Чансоб метнулся к двери. ― Заходи, короче. Пока эти придурки не разнесли все.

Почти сразу после ухода Чансоба дверь снова открылась, впустив рыдающего человека, сжимающего в руках спящего лемура. На улице орали, человек плакал, лемур спал, Джехо мысленно пересчитывал свои деньги и думал в какое дупло он напьется сегодня.
Его не удивляло наличие лемура ― знакомство с ним случилось достаточно давно, когда какой-то придурок расплатился с Сангюном этим самым лемуром и свалил в закат, а Чансоб пришел консультироваться к Джехо на предмет знакомых ветеринаров. Таковых не оказалось ни у одного, ни у второго и пришлось звонить в ближайшую ветеринарку, где и работал очередной (на тот момент ещё будущий) пациент Джехо. Лемур был бережно осмотрен, проверен на наличие кольца и паразитов, назван Ноксалем и оттранспортирован сначала в клинику, а потом на постоянное место жительства к вышеупомянутому пациенту.
― Догюн, положи лемура на диван, сядь и заткнись, пожалуйста.
По неизвестным причинам к психотерапевту Догюн всегда являлся в компании Ноксаля. Сначала он объяснял это тем, что лемур работает как подушка-антистресс, а потом признался, что тот научился открывать холодильник и один раз очень сильно отравился, оставшись без присмотра. “Прямо в хозяина весь”, ― сказал тогда Джехо в ответ на эту историю.
― Что на этот раз случилось?
Работать с Догюном вообще было тяжело, как и с любым человеком, связанным с медициной ― у них постоянно кто-то умирал, заболевал, оказывался недолечен и так далее по списку, что вгоняло самого Джехо в неописуемую тоску. Потому что зверюшек было жалко куда больше, чем людей. (В этот момент на улице опять что-то сломали, и Чансоб заорал уже матом)
― Помнишь я рассказывал про кошечку, которую нам привезли неделю назад? ― Догюн всхлипнул и сжал в руках подушку. ― Ну у которой было подозрение на злокачественную опухоль? В общем… В общем…
Джехо приготовился к худшему и сжал в ладони блистер с валерьянкой.
― Она жива, но…
― Но?
― Ее забирают завтра домой! А она такая хорошая! Я ее сам взять хотел, но Ноксаль был против и вообще, и что мне теперь делать! Она такая хорошая… Мягонькая такая…
Услышав свое имя, Ноксаль приоткрыл один глаз, обнаружил, что хозяину очень плохо, и, будучи настоящим лемуром, снова уснул. Ему было просто отлично, в отличие от Догюна, который собирался нарыдать целое озеро с парой притоков.
Джехо выдохнул. Все оказалось не так плохо, как он думал, но и не так хорошо, как могло бы быть. Вопли на улице наконец относительно стихли, идей не было никаких, а посоветовать что-то надо было.
― Догюн, тебе надо немного отвлечься. Как ты относишься к покеру?

@темы: арт, корейский фандом