Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Этот парень просто рушит все ОТП. Тихоня Кёнсу, конечно-конечно. Верим.

Не даёт Бекёлям воссоединиться
Пока Чонин занят, имеет наглость тянуть губёшки к Сухо
Но подходит только Чен хд
"Чен тоже ничего" - думает Кёнсу и начинает его лапать на глазах Сюмина и Чонина
На этом он не останавливается.
мило подкатывает к Чханёля, делая пару комплиментов насчёт рисунков
И даже помогает прицепить какую-то хрень
В то же время отвлекает внимание Пэкхёна, дабы не навлечь подводочный гнев
Бросает пыль в глаза - якобы мы просто дружбаны
и два
и три

И как только Пэкхён отворачивается....
повышают рейтинг до пг-13

Переходит в новую стадию отношений, где манипулирует Чханёлем (и за одно присматривает новую жертву)
И чонину ничего не остаётся, как сделать предложение. Но Кёнсу то ли с горя, то ли счастья, то ли выпил бросается в объятия всё тому же Чханёлю
Но видимо в этот момент их палит Пэкхён, ибо.
В момент отскакивания Чханёль скорее всего повредил себе челюсть о крепкое плечо Кёнсу. И пока последний ржал, Чанни языком пересчитывал зубы
Не знаю, поверил ли Пэкхён концерту, но вот Сюмину явно скучно от разворачивающегося спектакля
За скуку любимого мстит никто иной как Чен, Решая замахнуться сразу на НЦ-17.
Обиженный, практически раздавленный Кёнсу под общую шумиху сбегает к К ИСИНУ. И начинает жаловаться.
Но увы, единорог он на то и единорог, чтобы единорожить. Не найдя взаимопонимания, Кёнсу снова уходит к Чонину, воссоединяя ОТП

@темы: корейский фандом, Кёнсу и его ОТП

---

глядя на эти фотографии раз и два, и три у меня возникает такое чувство, что линия ДеДже станет преступниками, а линия БанХимов, теми, кто их поймает или что-то вроде такого.
Просто страшно предположить, что сделают из макнэ-лайн... я их вижу в роли циркачей хдд

@темы: B.A.P.

---

Добро пожаловать))

Давно тут уже никто не появлялся)

 *A.N.JELL*, добро пожаловать)
Что привело? Что заставило остаться?)

@темы: ПЧ

---

Два насыщенных восторгами события.
И просто о чём-то..

Одно

Они действительно были прекрасны.
Я чуть не заснула на кресле под одеялом под речи высоких персон, но всё же выдюжила. И эти шесть минут с ребятами того стоили.
На следующий день, когда пересматривала видео, спросила себя, а собственно, зачем было ждать, когда всё можно было посмотреть в записи.
И потом тут же себе отвечаю, что запись - это уже не то. Не те ощущения, не тот восторг, ни слёз, вообще ничего, кроме глупой улыбки на губах.
Красавцы же ребята. Такой контраст между нашими исполнителями и ними.
В общем я всё ещё под впечатлением, а дома никому на уши не присядешь. Даже Танька после работы устаёт вусмерть, что не хочется её нагружать.
А ещё кажется, я после выступления пересмотрела своё отношение к Тао. Почему-то он мне здесь очень нравится.

Второе

Честно, я ждала и боялась, что будет что-то очень пафосное.
Но нет, если пафос и присутствует, то лично для меня в малых количествах. Мне кажется, присутствие в кадре "макаронного" Зело сглаживает восприятия, делая его чуточку комичным. Это совсем не в минус, и ребёнка я тоже очень люблю.
Песню я закрутила, ибо в ней очень много Тэхёна. До сердец перед глазами.
А этот "Хоуррикейн" какслышутакпишу повторяю везде, где придётся.
В общем мне всё нравится, и цветовая гамма, и постановка, и танцы и вообще всё.
Ещё один восторг))

ещё один полу восторг с того же агенства

Что сказать... я ждала этих парней, но ожидание оправдано вполовину.
Нет, песня приятная и оригинально простой клип и это "кюре, кюре, кюре" мимими, но не пришлось полностью по душе. Хотя ребята молодцы и в общем-то остались при своём стиле.


Ну и песня дня напоследок.

Прослушать или скачать Lil Wayne Ft. Bruno Mars Mirror бесплатно на Простоплеер
И хочется верит, что чёрная полоса с текстами заканчивается.

@темы: Untouchable, EXO, B.A.P., Музыка

---

B.A.P - COFFEE SHOP

Очень ждала его выхода и почти полчаса топталась вокруг вкладки, боясь открыть.
И не зря боялась.
О Боже, Тэхён, ты разве так умеешь? Правда? И почему, просто почему, на тебя натянули эту грёбанную кофту с вырезом по ключицы и ниже.
Ёндже.. тебе так идут все эти головные уборы. А с этой шляпкой чепчиком ты настоящий Мисс недотрога, а вышагиваешь словно заправская модель.
Чонопи, солнце, голос прекрасен. Не знаю добавляли ли туда сотни-десятки эффектов, либо он у тебя при жизни такой (тогда почему не пользуешься гад >< но звучит прекрасно, красиво.
Химчхан, тебе адресуется всё тоже самое. Вы оба такие прекрасные.
Чунхон-и. Сонный ребёнок и без косметики (ура). Настоящий и от этого прекрасный. Как же ты без скейта, да?)
И Ёнгук.
Да он и сам всё знает, и умеет, что с успехом демонстрирует.

Я не могу сказать что-то объективно по песне. ДА Я ВООБЩЕ НЕАДЕКВАТ РЕВУЩИЙ С ПЕРВЫХ СЕКУНД И ДО СИХ.
Поэтому мне нравится всё. Настоящий, живой, с тёплой ноткой.

И ещё:
Тэхён-и, с Днём Рождения.
Это лучший подарок. Только правда дарить должны мы, а не ты)

@темы: B.A.P., любимые люди

---

Скачать бесплатно ♥Misha Mishenko - hurricane vindur на Muzebra.com.

---

Скачать бесплатно ♥Misha Mishenko - hurricane vindur на Muzebra.com.

---

Забыла уже, когда последний раз садилась за фш.
Вспомнилось о Серости и за каких-то полчаса нарисовалось.
Руки, как обычно - корявые.

---

Название:Белое грязное
Автор:  Барвинка.
Фэндом: В.А.Р.
Персонажи: Ёнгук, Тэхён
Размер: не определён
Рейтинг: R
Тип: АУ


Listen or download Ludovico Einaudi Divenire for free on Prostopleer

Часть 1

В первые дни весны Ёнгук чувствует себя отвратительно: потому что холодно, потому что слякоть, потому что весна.
На термометре какие-то плюс три, а за окном пролетает мириад снежных хлопьев, мгновенно тающих стоит им только коснуться мокрого асфальта. Выбор стоит между осенней ветровкой цвета хаки и тёплой курткой, которая не даст обманчивому весеннему холоду пролезть внутрь. Ёнгук плюёт на всё и выбирает последнее, долго мучается со сломанным замком, из-за чего выходит из квартиры на пять минут позже, чем обычно.
До тренажёрного зала - два квартала. Два квартала грязи, огромных луж и мерзкого липкого запаха вокруг.
Новенькие, купленные неделю назад, «берцы» проходят первое боевое крещение лужами, не ударяют в грязь «лицом» и не позволяют того же хозяину. Ёнгук обходит каждую, решая, что как-то не комильфо шагать прямиком по воде и мочить ноги, терпеливо ждёт около подобия деревянного мостика, пока предыдущая сторона переправится. Очередь движется медленно, а настроение быстро стремится к нулевой отметке, нарушая идеальные пропорции и поднимая уровень ярости.
Кто-то очень добрый кладёт ещё несколько досок по другу сторону, давая возможность двигаться другому потоку, и Ёнгук хвалит мироздание, торопливо становясь на не внушающую уверенность тоненькую дощечку. Боковым зрением отмечается странное движение справа, а врождённая стремительная реакция не дремлет – Ёнгук резко выкидывает руку вперёд и ловит какого-то пацана за капюшон, оттягивая к себе. Он, этот пацан, видимо не умеет балансировать на узких дощечках, либо просто зазевался, хотя не суть важна причина для того факта, чтобы полностью окунуться в серо-коричневую водную жижу.
- Под ноги смотреть надо, - грубо шипит Ёнгук, отцепляя пальцы от белого капюшона. Дощечка прогибается под их весом, а сзади уже ворчат заждавшиеся люди, и Гуку ничего не остаётся, как толкнуть ещё не опомнившегося парня вперёд и перевести его на ту сторону, с которой тот уходил.
- Можно было и нежнее. А если бы капюшон порвал? – скалится в ответ спасённый от грязевых ванн и передёргивает плечами, оборачиваясь назад, чтобы удостовериться в целостности кофты.
- Можно было просто сказать «спасибо», - передразнивает Ёнгук и зачем-то долго рассматривает светло-серые кроссовки парня, на которых, черт подери, не было ни одного грязного пятнышка. Кривится от такой педантичной чистоты и поднимает взгляд, чтобы, наконец, рассмотреть лицо неблагодарного спасённого.
«Ничего примечательного, кроме губ», - думает Ёнгук, оценивая раскосые тёмные глаза, прямой нос и пухлые губы, нижняя из которых была, видимо, дня два назад разбита, и теперь почти в самом уголке образовалась запёкшаяся кровяная корочка. Белый капюшон кофты отлично оттенял тёмные волосы, казавшиеся совсем чёрными.
- Мне, кстати, на другую сторону нужно было, - нагло заявляет парень, выдёргивая из левого уха наушник цвета своей кофты, а Ёнгук подумывает о том, чтобы спихнуть этого засранца в лужу и замарать его кристально чистые кроссовки, чтобы, наконец, понял, какую бесценную услугу ему только что оказали, а он не оценил.
Но ничего не делает, вспоминает про тренажёрный зал и отходит в сторону. Громкое «Эй», настигает его через несколько шагов, и Ёнгук совсем не хочет оборачиваться, но всё же делает это чисто интуитивно.
Спасённый мистер-белая-кофта, как его уже окрестил про себя Гук, немного, насколько позволяет разбитая губа, улыбается, говорит что-то шёпотом и скрывается в толпе, чтобы снова попробовать переправиться на другую сторону. Конечно, этот шёпот не слышен сквозь шумы города, но почему-то Ёнгук хочет верить, что движение губ напоминало «спасибо».

До тренажёрки он добирается спустя десять минут с половиной минут, коротко здоровается с администратором и сворачивает в раздевалку. Резкий неприятный потный запах ударяет в нос и несколько минут заставляет морщиться, пока Ёнгук полностью не привыкает к царящим здесь ароматам. На выходе из раздевалки взгляд цепляется за чьё-то белоснежное полотенце, небрежно перекинутое через железную дверцу шкафчика, а в памяти неосознанно всплывает картинка знакомой белой кофты, серых кроссовок и разбитой нижней губы.
Силовые нагрузки только в радость, для Ёнгука, позволяющие сжигать не только калории, но и единицы негативного настроения, словно очищая организм от чего-то старого, давно прогнившего.
Он обводит взглядом тренажёрный зал, пока разминается в углу, и ищет знакомые лицо среди пришедших. Друзей у Ёнгука здесь нет, так обычные знакомые, с которыми иногда поддерживается разговор, когда есть настроение. Он не то чтобы нелюдим, просто не хочет отягощать себя лишними связями и порой глупыми беседами, которые отлично умеют как-то очень быстро создавать обстановку приевшейся банальности.
Химчхан обнаруживается болтающим с тренером на другом конце зала.
Химчхан – этот то человек, который не давал Ёнгуку спокойно существовать в тренажёрке добрые две недели, доставая своими глупыми наивными речами и отбивая напрочь желание ходить в зал. У него короткие коричнево-шоколадные волосы, хитрые глаза и пухлые щёчки, а ещё он любит цветастые футболки размера на два больше, чем надо. Не смотря на то, что он, Химчхан, начал посещать тренажёрный зал раньше, его мускулатура оставляла желать лучшего; Ёнгук однажды ехидно поинтересовался, зачем тот вообще сюда ходит – почесать языком или развить тело. Ответом послужил высунутый язык и хитрющий взгляд – больше эта тема не поднималась.
- Вау, ты пришёл! – не успев отложиться найденной информацией в мозгу Ёнгука, Химчхан сам уже отыскал своего друга и прискакал в угол для разминки, поправляя новую широкую ярко-синюю футболку. – Я свято верил, что у тебя ПМС и ты не выйдешь сегодня из дому.
- Я тебе девчонка, чтобы ПМС мучиться? И привет, кстати, - отмахивается от него Ёнгук, размышляя с чего бы начать занятие.
- Всякое возможно, у меня вот частенько такое бывает, - сообщает Химчхан, облокачиваясь на стальную жердь одного из снарядов, на что Ёнгук в сомнении выгибает бровь и фыркает. – Да-да, тебе тоже привет. Как ты любишь все эти формальности - привет, пока, я перезвоню.
- Дань вежливости.
- Дань занудству, - морщит нос Химчхан и замолкает, бросая взгляд на наручные часы.
- Кого-то ждёшь? – из чистой вежливости спрашивает Ёнгук, отходя к первому снаряду.
- Друга, - коротко отвечает Химчхан и очень быстро уходит, успев фальшиво счастливо улыбнуться кому-то из окликнувших его.
Ёнгук не любит следить за временем, как и оно, впрочем, не любит следить за ним: у них скреплённый навеки один договор, в котором Гук по своим внутренним ощущениям отсчитывает свои минуты и часы, не опираясь на стандартную шкалу.
Конец занятиям приходит тогда, когда мышцы начинают приятно потягивать от боли и усталости, голова, наконец очищается от лишний мыслей, а в зале остаётся двое-трое человек, уже, впрочем, собравшихся уходить.
Ёнгук подбирает сброшенную на пол майку, когда совсем рядом слышит тихий смех и знакомое ворчание. Он быстро выпрямляется, окидывая совещённый мощными дневными лампами свет зал, и замечает стоявшего у дальнего снаряда-штанги Химчхана, сменившего свою футболку на серую толстовку. Его собеседник скрыт его же фигурой, и Ёнгук видит только знакомые серые кроссовки.
- Тэхён, ты мне скажешь или нет, где умудрился разбить губу? – слышит он, когда неожиданно осознает, что каким-то образом оказался рядом с разговаривающей парочкой. Возможно, это врождённое любопытство не дало остаться стоять на месте или покинуть зал, чтобы не подслушивать чужих разговоров – ищет для себя оправдание Ёнгук.
Он заглядывает через плечо низкого Химчхана и тут же моргает - белый цвет больно режет глаза. На скамье сидит не кто иной, как тот парень, которого он сегодня спас и ели добился благодарности. Он прикрывает рану двумя пальцами и тихо посмеивается, разглядывая пол, отчего Химчхан лишь сильнее злиться.
Ёнгук осторожно прикасается к плечу друга, обращая на себя внимание, хотя сам неотрывно наблюдает за реакцией человека напротив, вздрогнувшего вместе с Химчханом.
- Мать честная, Ёнгук, ты меня тоже до инфаркта довести хочешь?! – вопит тот, отскакивая в сторону и как-то слишком театрально и пафосно прижимает руку к груди.
Ёнгук трясет головой, что нельзя однозначно идентифицировать, как «да, хочу, ибо заебал» или «нет, но спасибо за совет».
Зрительный контакт между ним и спасённым парнем длится всего пару секунд, а затем последний пару раз моргает, видимо, признав в фигуре напротив своего недавнего спасителя. Парень кривовато улыбается и убирает руку от лица, открывая рану.
- Ёнгук, - Ёнгук решает не ждать, пока Химчхан оклемается и их познакомит, и сам проявляет инициативу, протягивая руку.
- Тэхён, - с лёгкой улыбкой отвечает парень и осторожно сжимает своими пальцами пальцы Гука, отметившего незначительные мозоли на внутренней стороне ладони.
- А я Химчхан, приятно познакомиться, - вставляет свои пять копеек неудавшийся актёр и отпихивает бедром Ёнгука, - всё иди домой, не мешай мне вести допрос.
- Что за допрос? – интересуется и не собиравшийся уходить Ёнгук и даже присаживается рядом на вторую скамью – уставшие ноги не хотят больше держать тяжёлую тушу.
- А ты не видишь? – взмахивает руками Химчхан и тыкает в уголок губ поморщившегося Тэхёна.
- Да ладно тебе, словно сам не дрался ни разу, - махает рукой Ёнгук, ощущая потребность защитить этого парня от нападок друга и почему-то явно ощущая некий дискомфорт, словно допрашивали его.
- Я может и да, а вот он ни разу, - отрезает Химчхан и сверкает глазами, мол, не лезь туда, куда ни надо, на что Ёнгук совершенно не обращает внимание.
- Всё бывает в первый раз. Не заводись – подумаешь, губа рассечена, могло быть и хуже.
- Вот именно, что могло быть и хуже, - подхватывает Химчхан, а Тэхён лишь устало вздыхает, пробуя подпереть щеку кулаком. Он и Ёнгук ждут лекционной речи от представителя пухлых щёчек, но тот лишь горестно вздыхает и усаживается на скамью рядом с Ёнгуком.
- Ты хотя бы мою седину не опозорил? – с грустной улыбкой спрашивает Химчхан, на что Тэхён качает головой из стороны в сторону и что-то говорит об огромных синяках под глазами и распухшие носы.
Ёнгук особо не вслушивается в их разговор, мимо пролетают обрывки слов, части фраз, а перед глазами постоянной картинкой лишь движущиеся пухлые губы с запёкшейся кровяной корочкой, медленно натягивающиеся, когда нужно было улыбнуться.
Почему-то думается о холодной весне, грязной погоде и светло-серых кроссовках, на которых нет ни одного тёмного пятна, примешиваются мысли о неблагодарности и создают такой коктейль, что Ёнгук на пару мгновений выпадает из реальности, перемещаюсь в какую-то из лично его.
Только грубый толчок в плечо возвращает его обратно на грешную землю и заставляет прошипеть что-то угрожающее в ответ.
- Ты живой вообще, нет? – голос Химчхана, как сквозь пелену, и нужно совсем немного времени, чтобы слух начал нормально функционировать. Ёнгук кивает, но только смотрит в глаза сидящего напротив Тэхёна, и отыскивает там что-то маняще красивое, на которое хочется взглянуть ещё раз.
- Хватит сидеть, домой пора. Темнотища такая за окном.
Все молча соглашаются.

На улице действительно уже темно, и Ёнгук ругается сквозь зубы, так как теперь будет значительно сложнее разглядеть лужи, хоть людей, наступающих сзади, будет не так много.
Они расходятся у широкой афишной тумбы с огромным постером приезжих артистов напротив здания тренажёрки: Ёнгуку идти в восточную часть города, Химчхану с Тэхёном – в западную. С Химчханом он пожимает руки, а с Тэхёном прощается улыбкой и взглядом, и получает это же в ответ.
Как только парочка друзей скрывается за вторым поворотом, Ёнгук отходит от тумбы, пнув попавший под ногу камень, и направляется домой. Шлёпает по лужам, не стараясь обойти, а коло того перехода с досками долго стоит, всматриваясь в дерево, и делает неуверенный шаг вперёд. Он почти теряет равновесие, доходя до середины, и машет руками в воздухе, пытаясь восстановить баланс. В сознании – фотографический снимок того, что происходит сейчас, а подсознание свято хранит то, что случилось совсем недавно на этом месте.

В первые дни весны Ёнгук чувствует себя отвратительно, а в последующие значительно лучше, втянувшись и привыкнув к весенней атмосфере и царящему вокруг хаосу. Он собственноручно меняет те тонкие доски на переходе на другие – плотнее и шире, а в один из дней снова ловит за белый капюшон парня, не сумевшего удержать баланс одной из дощечек.
Незамедлительное «Спасибо» греет душу, как и брошенный вслед благодарный взгляд раскосых тёмных глаз, обладателя которых уносит за собой людская толпа в противоположную сторону. Ёнгук улыбается, перепрыгивает через оставшуюся длину дощечки, оказавшись в мгновение на земле, и счастливо поправляет ремень спортивной сумки.
Весна оклемалась и нашла своё русло, стараясь больше не разливаться волнами отторжения на душе и не гадить там же. Но оставила за собой право огромных луж, и Ёнгук, впрочем, не был против – лишь бы почаще под руку попадался белый капюшон.

Часть 2

Огромная сила привычки не позволяет остаться сидеть дома, вытянув ноги перед телевизором, после изнуряющей работы. В спортивную сумку в комкообразном состоянии скидываются вещи, а на плечи накидывается лёгкая ветровка цвета хаки – на улице уже совсем тепло и луж почти нет.
Доски, которые он сюда когда-то принёс, за ненадобностью были отодвинуты и аккуратно сложены в сторону, чтобы не мешали людскому потоку переправляться с одной сторону дороги на другую. В этом людском потоке теперь и не виден белый капюшон, который Ёнгук неосознанно каждый раз выискивает взглядом, стоит только подойти к переходу.
В тренажёрном зале ничего не меняется, только Химчхан болтает меньше и реже показывается на глаза, что, в общем-то сначала даже очень радует, а потом служит причиной для скуки.
В один из рутинных дней Ёнгук остаётся в зале намного дольше – просто внутренние часы не дают нужный сигнал, позволяя истощить тело по максимуму. На работе ужасная запарка – несколько тендеров одновременно, а Ёнгука напрягает та работа, которая целиком и полностью связана с бумажной волокитой. Срывать гнев и плохое настроение на работниках не в его правилах, поэтому сейчас он со всей силой дёргает рукой, стремясь скорее порвать себе мышцы, чем железный прут, связывающий тяжёлые блоки.
Часы дремлют и не пытаются хоть как-то просигналить об усталости организма, толчком к прекращению служит чьё-то холодное прикосновение к разгорячённой потной коже. Ёнгук резко дёргается в сторону, отпуская палку и позволяя железному блоку со всей силы упасть на другие такие же, создавая колоссальный звон на весь зал.
Расфокусированный взгляд натыкается на белое пятно, поднимается выше и по отдельным частям собирает расплывшуюся картинку - рядом стоит испуганный шумом Тэхён.
- Ты её, блять, каждый день отбеливателем стираешь что ли? – вместо приветствия грубо спрашивает Ёнгук, усаживаясь на скамейку и растирая ноющие конечности. В голове странный гулкий шум, проходящий, к слову, сразу, стоит только сквозь него расслышать хриплый голос.
- Нет. Я просто аккуратно отношусь к вещам.
Ёнгук хмыкает и прижимается спиной к холодной стене; часы словно, очнувшись, сигнализирует, что, мол, хватит, а то завтра не встанешь с кровати.
- Химчхан попросил остановить тебя, пока ты не сломал снаряд или себя, - ухмыляется Тэхён и проводит языком по губе, зацепляя кончиком маленькую красную точку в уголке губ – рана, видимо, уже зажила.
У Ёнгука темнеет в глазах, связанные мысли давно покинули мозг, оставив место лишь инстинктам и желаниям: вот и сейчас по вискам больно долбит лишь один импульс – провести по этим губам уже своим языком, уделяя большое внимание той красной точечке.
- А он почему не подошёл?
- Занят, - кротко отвечает, пожимая плечами, Тэхён, усаживается рядом и, не удержавшись, тыкает пальцем в плечо. - Качок.
Ёнгук изумлённо оборачивается и хочет что-то ляпнуть про вежливое обращение, но язык точно клеем приклеивает к нёбу и говорить становится сложно, а причина лишь в раскосых глазах напротив, которые настолько близко, что видны светлые медовые прожилки у зрачка.
Парень наклоняет голову и как-то, ну, совсем ехидно ухмыляется, от чего по позвоночнику проходит холодная рябь, а тело прожигает чем-то колючим.
- Тэхён?! – крик Химчхана, наверно, был слышен и за стенами этого дома.
Оба парня вздрагивают, теряя зрительный контакт. Тэхён что-то кричит в ответ, вытягивая шею по направлению к открытой двери, а Ёнгук любуется внезапно открывшемся участком смуглой кожи и приоткрывшейся левой ключицей. Когда желание «зацеловать» плавно переходит в действие, в зал заходит Химчхан и рушит весь идеальный мир, за секунды построенным Ёнгуком. Но у последнего даже сил нет злиться.
- Тебя девушка что ли бросила или какая-то хрень в жизни происходит, что ты решил лечь костьми прям тут и засыпаться сверху песочком? - возмущённо тараторит Химчхан, - учти, я твой хладный труп отсюда не потащу – прости, профессия другая.
Ёнгук не реагирует на выпады и не улыбается на тонкую иронию в словах, поднимаясь со скамейки.
- В следующий раз пойду запью горе чем-нибудь крепко алкогольным.
- Только не в моём баре, - морщит нос Химчхан, - не хватало мне ещё плохой репутации из-за такого придурка, как ты. Кстати, о баре, если никуда не торопишься, то если хочешь, можешь прогуляться с нами до него. Пропустить по одному стаканчику пива.
Ёнгук не любит пить, но внезапно соглашается, решая, что лучше вечер пройдёт так, чем за каким-нибудь тупым фильмом, который идёт по ночному каналу.

Выдвигаются втроём через полчаса, дав возможность Ёнгуку принять душ. Движутся в западную сторону от той афишной тумбы, где уже красуется реклама нового фильма; Ёнгук идёт в середине и почти не вслушивается в философские бормотания Химчхана, больше сосредотачиваясь на том, сколько сантиметров расстояния между его рукой и рукой Тэхёна, идущего слева и иногда вставляющего ровно одно предложение в химчановский монолог.
Здание на углу пересечения четырёх дорог и есть бар Химчхана, построенный в лучших английских традициях. Даже Ёнгук, ни разу не бывший в Англии, чувствует эту тонкую атмосферу, принадлежащую отличной от корейской культуре. Они усаживаются на высокие табуреты у барной стойки, а Химчхан заходит внутрь, подменяя для своих друзей бармена.
Ёнгук сначала отказывается от крепких напитков и просит простой воды, но затем, увлёкшись беседой, сам не замечает, как даёт разрешение на что-то слабоалкогольное, а Химчхан и рад подмешать, воткнуть соломинку. Для красоты, конечно. Соломинка подлым маневром сразу же перебегает в стакан Тэхёна, который выбрасывает её в урну.
Усталость и тепло от выпитого приятно разливаются по телу, и Ёнгук чувствует себя впервые за долгое время отдохнувшим и возможно немного счастливым. Его колено соприкасается с бедром Тэхёна потому, что места между ними мало, а деть ноги некуда. Почему-то сейчас это кажется очень смущающим.
Когда полностью разомлевший Ёнгук, пытается слезть со стула, чтобы доползти до дома, Химчхан останавливает его и кладёт в руку ключи с брелком-свинкой, и что-то говорит. Ёнгук не понимает, качает головой и горестно вздыхает, вслушиваясь в растянутые подсознанием гласные.
Ему помогают встать чьи-то тёплые руки, мягко подталкивающие в сторону чёрного выхода из бара. На улице сознание немного отрезвляется, алкоголь на малую долю выветривается холодным северным ветром, что позволяет части разума вернуться на месте.
- Чего встал? Пошли, - сзади подталкивают и Ёнгук оборачивается на голос, и в глаза бьёт белый цвет. Он позволяет довести себя до незнакомого дома и поднять по лестнице: Ёнгук, конечно, ещё в состоянии передвинуть ноги, но не хочет и целиком полагается на силу и выносливость Тэхёна. Благо подниматься всего лишь два пролёта.
Он прижимается к холодной стене, пока Тэхён ищет по карманам ключи. Алкоголь почти весь выветрился, и, вопреки ожиданиям, не особо и ударил, не вышибая все мысли к чертям. Только желания обострил.
По мнению Ёнгука Тэхён совершил непростительную ошибку, когда, чтобы посмотреть ключи в верхнем кармане джинс, приподнял длинную толстовку, на несколько секунд открывая плотоядному взору маленький участок смуглой бархатной кожи.
Крыша или съезжает или само растворяется в воздухе, по крайней мере, больше ничто не ограничивает деятельность Ёнгука, который еле дожидается, пока Тэхён откроет дверь и вытащит из замка ключи, чтобы затолкнуть его в тёмную квартиру и прижаться губами к тёплой коже шеи, языком очерчивая линию вены.
Ключи падают вниз из ослабевших пальцев, но своим звуком совсем не отвлекают, а дают сигнал к действиям.
Длительное воздержание, контрастирующая с кожей белая кофта или пухлые манящие губы – Ёнгук не знает, что именно послужило причиной для острого желания вожделения стройного тела рядом.
Они интуитивно находят спальню, попросту заваливаясь в первую открытую дверь. Толстовка летит на пол, предоставляя жадному взгляду возможность при лунном свете рассмотреть красивое тело, пройтись несколькими дорожками поцелуев от шеи до линии джинс и просто полюбоваться на изгибы и выпирающие косточки, которые появляются, когда Тэхён от наслаждения, выгибается дугой, запрокидывая голову назад.
Ёнгуку всего мало: он словно пытается, если не выжать из Тэхёна все соки, то слиться в единое целое точно.
Стоны и крики, разрывающие тишину настолько пошлы и развратны, что дают спуск всем тормозам, сдерживающим желание, и Ёнгук со всей силы вбивается в мягкое тело под ним, разрешая оставлять на себе следы от ногтей и синяки на руках. Вокруг летает что-то эйфорическое, вплоть до звёздочек, но перед глазами лишь лицо уже-любовника, закатывающего глаза и закусывающего губы, что не стонать так громко, дабы не сорвать голос.
И это совсем не нравится Ёнгуку: он срывает несколько поцелуев, уменьшает темп, растягивая пытку и себе и Тэхёну, мечущемуся из стороны в сторону и самому насаживающемуся на член, а затем снова резко увеличивает, наконец, вырывая из горла громкий сдавленный стон.
Первым не выдерживает Тэхён, прижимающийся всем телом к телу Ёнгук и сцепивший свои ноги за его спиной, и лишь несколько мгновений спустя сам Ёнгук, который обессилевший валится на бок, чтобы не придавить собой худощавое тело.
Тэхён не даёт отодвинуться от себя, продолжая близко прижиматься и сохранять жар тел: так и засыпает, головой укладываясь на оголённую грудь.
Ёнгук устало улыбается, целует темноволосую макушку, расположившуюся прямо у него под носом, и не пытается ничего понять разумом, оставляя это на потом.
Он засыпает следом, успев только накрыть себя и Тэхёна одеялом и ещё раз прикоснуться губами к тёмным волосам.

Некогда обострённые желания успокаиваются, как и внутренние часы, дающие целый день сбои, а окутавшее комнату эфемерное счастье служит вторым одеялом и незаметной защитной оболочкой от посягательств внешнего мира, позволяя двум молодым людям выспаться перед напряжённым утром.

Часть 3

Огромная доля весны проживается в маршрутах от дома до работы и обратно без каких-либо исключений, кроме круглосуточного магазина рядом с квартирой.
На улице уже совсем не холодно, да и лужи в большей своей части уже подсохли, но Ёнгук либо просто не хочет этого замечать, либо действительно не видит преобразований природы. Для него всё осталось как прежде: мокрая погода, грязь, вода, притупленность ярких красок серым цветом и бесконечно вязкая тяжёлая атмосфера, давящая не только на виски, но и, кажется на всё тело одновременно, заставляя сбегать и прятаться в зданиях или каких-либо полуразваленных постройках.
Ёнгук проводит пальцами по белой мягкой на ощупь ткани и закрывает глаза, проецируя из памяти картины из недалёкого прошлого.
Из-за сильной головной боли тем утром Ёнгук долго не мог вспомнить, что произошло накануне и где он, собственно, находится. Только случайно зацепив взглядом белое пятно на кресле, получилось мысленно воспроизвести киноплёнку произошедшего и на мгновение позабыть о боли. Он автоматически пошарил рукой по кровати, а затем и обратил туда взор, чтобы точно удостовериться, что рядом никого нет.
Моменты возвращения домой Ёнгук совершенно не помнил, интуитивно вышагивая по тем дорогам, которые вели к собственному дому. Помнит только раздражающую слабость в коленках, острую пульсирующую боль в висках от автомобильного шума, и ещё одну боль, которая колит сердце и сжимает сердце до сих пор стоит вспомнить ту ночь или посмотреть на оставленный сувенир.
Ёнгук, честно, хотел избавиться от этой кофты, мозолящей глаза, но Химчхан, не объясняя причины, наотрез отказался забирать, выкинуть было жалко, а подпалить на медленном огне казалось совсем девчачьей выходкой.
К слову, тот же Химчхан, по-лисьи щуря глаза и сканируя информацию с внешнего вида Ёнгука, поведал о местоположении сбежавшего Тэхёна – уехал навестить родителей, когда вернётся – никто не знает.
То, что Тэхён сбежал, Ёнгук нисколько не сомневался, от чего от бессилия сжимал кулаки и клятвенно обещал себе, что при первой же встрече что-нибудь сделает парню с ногами, чтобы не то, что ходить, даже ползать было бы затруднительно.
Но, в то же время, ясно понимал, что если бы не сбежал Тэхён, то сбежал он сам. Подло, поджав хвост и не дав ни грамма объяснений для прояснения ситуации.
Он не был готов к серьёзному разговору и отвечать за свои поступки, на совершение которых его толкнули ещё не осмысленные разумно желания и расшалившаяся подсознанка. Хотя Ёнгук был готов признать то, что к этому парню тянуло, как железо к магниту, что его тёмные глаза пленили получше, чем чьи-либо другие, а зажимать пухлую губу своими губами, немного оттягивая её вперёд, было равно эффекту от распития алкогольных напитков, после которых разум может поплыть, либо на неопределённое время исчезнуть.
Может, какое-то чувство было уже тогда, но его удельный вес был настолько мал, что Ёнгук не смог прочувствовать его почву и идентифицировать вовремя.
Зато сейчас, разглядывая, наверно, раз в сотый белую, без единого грязного пятна, кофту, Ёнгук точно знает, что то чувство полностью устоялось, заняло своём место в сердце и разуме и посылает порой волны лёгкой вины.
Сжиться с ним – этим чувством, оказалось сложнее, чем мысленно представлялось. Особенно сильной болью такой симбиоз отзывался тогда, когда зрение обманывало и в толпе находило кого-то очень похожего на Тэхёна, либо, когда Химчхан, как специально, заводил разговоры о своём пропавшем друге. Ёнгук черпал из этих разговоров много полезного, но и результатом от них служили «стальные» пластины, словно вшитые в грудную клетку, чтобы было трудно дышать и двигаться. Привыкание к такой боли шло медленно, и вскоре Ёнгук по-мазохистски сам себя доводил до такого состояния без ведомых на то для него причин.
Пришлось прикупить пару отбеливателей, чтобы хранить белизну белой кофты до возвращения хозяина, ибо Ёнгук ежедневно натягивал её на себя, не желая покупать что-то новое или доставать из своего гардероба. Кухонные полки пополнились фруктовыми и травяными чаями, которые в принципе никогда не нравились, но после месячного распития Ёнгук привык к мятному и яблочному вкусу. Дисков с инструментальной музыкой стало в разы больше, вместе с ними в жизни как-то незаметно и прописалось в квартире наглое вдохновение, заставляющее невидимыми, но ощутимыми пинками, подниматься среди ночи и исписывать лист за листом черновой тетради, переплетая рифмы и создавая песни.
В жизни появилось новое исключение: Ёнгуку приходится менять однообразный маршрут и по вечерам заглядывать в бар Химчхану, который, раз услышав песни, практически потребовал, чтобы он у него работал и на следующий же день оборудовал миниатюрную сцену в самом углу своего бара. Ёнгук согласился и денег совсем не брал, хотя Химчхан пытался иногда поделиться выручкой, которой, кстати, стало на несколько процентов выше.
Ёнгук пел для себя и для кого-то ещё, кого не было рядом и нельзя было выцепить взглядом среди присутствовавших посетителей бара, но подсознание ловко умело строить красивую иллюзию, чтобы рядом чувствовалось присутствие того, кому была посвящена большая часть всех песен.

Так Ёнгук просуществовал до следующей весны. Ничего не изменив в своих маршрутах и мировоззрениях, ежедневно нося белую кофту, либо подолгу рассматривая её дома повешенную на стул, прям как сейчас.
Большая часть весны позади: на улице сухо, солнечно и уже начинает зеленеть травка в парках, но Ёнгук всё ещё уверен, что там за окном мокро, грязно и холодно, хотя солнечный луч приветливо скользит по руке, оставляя после себя тёплый след.
Пора в тренажёрку - решает Гук, бросая мимолётный взгляд на наручные часы и поддевая пальцами низ кофты. Он придирчиво долго рассматривает себя в зеркале, делает в уме несколько заметок о том, что нужно купить отбеливатель и коробочку с мятным чаем, и выходит из квартиры, невесело играя ключами в ладони.
На улице, как всегда не глазеет по сторонам, предпочитая идти своей, давно вытоптанной, дорогой, и доходит до судьбоносного перехода в считанные тридцать минут. Луж там уже давно нет, а вот те доски до сих пор лежат, видимо, кому-то, как впрочем, и самому Ёнгуку, их лень убрать в сторону, чтобы не мешались. Поток людей здесь как всегда большой, и кто-то идёт по этим «мостикам», а кто-то аккуратно обходит, торопясь быстрее перейти.
Ёнгук осторожно ступает на первую к нему дощечку и делает несколько шагов, замирая. Просто сердце делает что-то вроде кульбита, а тревога стремительной волной пропитывает все мысли, позволяя обнажить всю чувствительность к окружающему миру.
Сзади кто-то не очень культурный толкает в спину, что-то раздражённо кричит вслед и убегает, пока Ёнгук, всплеснув руками, пытается удержать равновесие, только получается совсем плохо. Беглая мысль о том, что придётся упасть в пыль не приносит горечи более, чем то, что белая кофта будет замарана и там могут появиться грязные пятна.
Кто-то рядом тихо охает и вздёргивает капюшон, а затем тёплой рукой обвивает за талию, позволяя не упасть, но всё же одной ногой соскользнуть вниз и покачнуться вместе со спасителем.
Ёнгук переводит дыхание и резко оборачивается, чтобы поблагодарить, но замирает второй раз, и второй же раз что-то внутри переворачивается – сверху вниз или снизу вверх, а может против часовой стрелки, не суть важно.
Важны только тёмные раскосые глаза напротив, где плескается много медовых оттенков, улыбка пухлых слегка розоватых губ, и ядовито-синяя толстовка по фасону схожая с белой, одетой сейчас на Ёнгуке.
- Тэхён? – на выдохе спрашивает он и резко хватает парня за руку. Больше скорее за тем, чтобы не дать снова убежать, чем почувствовать реальность происходящего, в которой он нисколько не сомневался.
Тэхён слегка кивает отросшими волосами, кончики которых окрашены в светлый цвет, немного виновато улыбается, опуская руку, и совсем не протестует, когда его резко прижимают к тёплому телу, позволяя себе обнять в ответ.
- Идиот. Тупой идиот, - шипит Ёнгук, испытывая огромное желание затопать ногами, как маленький ребёнок или разреветься как пятилетняя девчонка. Первая волна счастья накрывает очень стремительно и, пока она не затопила разум, Ёнгук вытягивает Тэхёна из толпы, заводя в безлюдный переулок и тут же толкая к стене.
Сначала он поцелует, наконец, эти чёртовы губы, почувствует почву реальности происходящего, а затем потребует объяснений, - именно так решает для себя Ёнгук, подсознательно чувствуя, что Тэхён согласен, судя по тому, как его пальцы крепко сжимают белую ткань толстовки, а губы открываются слишком призывно.
Воздух в лёгких заканчивается непозволительно быстро и поэтому приходится прерваться, чтобы несколько раз жадно глотнуть холодного воздуха и остудить пыл внутри.
- Я, - что-то пытается сказать Тэхён, но Ёнгук вертит головой, прибавляя во взгляд несколько килограммов для тяжести, чтобы заставить замолчать.
- Пойдём ко мне. У меня есть мятный чай.

Ёнгук так и не доходит до тренажёрного зала, боясь снова выпустить из рук и потерять то, что не смог удержать ранее.
Тэхён рассказывает всё после первой чашки мятного чая, нисколько не смущаясь и не стесняясь и довольно по-хозяйски ощущая себя в чужой квартире, лишь изредка, когда взгляд окрашивался медовым оттенком вины, опускает голову и чувствует смятение.
Ёнгуку хочется ударить его за совершённую глупость и зацеловать в благодарность за то, что он её совершил, а затем снова ударить, ибо слишком надолго растянулась эта «глупость». Что, впрочем, он и делает, шлёпая Тэхёна по руке, когда тот слишком соблазнительно начинает облизывать свои измазанные в креме пальцы.
Когда с распитием покончено, Ёнгук первый говорит «Я тебя люблю», просто неброско и спокойно, подперев щёку рукой и удовлетворённо смотря на реакцию. Нет ни признака боли, напряжения и вязкой атмосферы, только, кажется, кровь замедлила бег в ожидании ответа.
Тэхён отвечает на минуту после, нисколько из-за того, что якобы раздумывает, а сколько из-за вредности, так как хотел первым произнести заветные слова вслух.
С последним произнесённым звуком два томившихся счастья вырываются наружу, прочно переплетаются друг с другом и словно паяют сами себе швы, чтобы нельзя было никогда разорвать.
Ёнгук смотрит за окно и видит тёплую весну – с её солнцем, тёплом и зелёной травкой. Ничего серого, а только ядовито-цветное, как новая синяя толстовка, которой Тэхён тут же делится, заставляя снять и отдать обратно белую.
Впереди для них у весны ещё много времени, которая раскроет ещё ни один секрет, оставит в своих архивах незабываемую реакцию Тэхёна на песни Ёнгука и, собственно, научит последнего любить её, весну, так как именно она принесла в его жизнь тот важный элемент, без которого он не смог бы ощущать себя полностью живым.

запись создана: 17.03.2013 в 17:08

@темы: Письменное вордомарательство), B.A.P.

---

Я - желе.
Самое настоящее, фиолетовое с серой прослойкой.
Настолько слабая, уставшая и даже не пытающаяся прикрыть дыры, что сломать меня сейчас можно на раз-два. Точнее уже только на два, так как на раз я сама себя сломала.
Дрожат руки, как у алкоголика со стажем. В них просто нет силы – просто сжать ручку в ладони не могу. Пальцы либо не сгибаются. Либо сгибаются с болью.
У меня ломка по музыке, которой стало в разы меньше в моей жизни. Наушники проигрывают только мелодию, а слова я прочитываю сама. Я не люблю свой голос, и это меня бесит.
Двухчасовой поход по магазинам не дал хорошего результата – нигде нет нужного плоского входа, только стандартный штекер. На последний салон даже злости не осталось, только безграничное отчаяние и скука.
Тот переломный момент, когда не хочется ни с чем бороться. Даже вот когда сейчас приходят с жалобами на этаж, хочется всех послать к чертям и хлопнуть дверь перед носом. Но нет, плетёшься в постирочную, наблюдаешь там огромное водяное пятно, затем заворачиваешь на кухню и видишь там загаженные плиты и раковины и, понимаешь, что люди, всё же свиньи. Даже кричать не имеет смысла – сделают всё с точностью наоборот.

На улице мерзкая погода. Первый день весны как никак.
А все дороги замело, и я не попала домой. Сугробы в человеческий рост, одностороннее движение, ветер и аварии.
Но кляну не погоду, а город, как ни странно. Он мне осточертел до чёртиков и красноты глаз.
Перенесите институт куда-нибудь в другое место, где я ещё не так вжилась, не прошлась по всем «кровеносным» сосудам и не почувствовала себя его частью.
Я люблю его только ночью, когда за окном минимум шума, две-три проезжающие машины в полчаса и безумно красивый цвет от фонарей и вывесок. И даже обшарпанный жёлтый ларёк напротив не портит картины – я к нему привыкла.

Попробовала раньше ложиться. Бесполезно, я верчусь ещё часа два, прислушиваясь к звукам комнаты и складывая их в мелодии. Потом кто-то кричит в коридоре, ко мне бегут и просят утихомирить. Час ночи, два – не суть важно.
Надо будет при повторном случае отжать у парней бутылку водки. Я знаю, что она у них есть – просто место за холодильником не самое лучше тайное место в их комнате, и она, бутылка, частенько оттуда падает.
Пить я, конечно, не буду…
Хотя кто знает, насколько заебёт меня этот мир через день.

Я сейчас терплю все нападки и троллинг. Я знаю во что это всё выльется, а тот кто нападает нет.

И маленькое наблюдение: в моей жизни эгоистов всегда больше. Только они меня, по сути, и окружают. Бегут ко мне, когда надо им, от меня – когда надо, собственно им.
И поэтому всё вырождается в эти буквы, слова и предложения.

---

Забыла уже, что такое "пост" и как его писать. приходится вспоминать постепенно.

Учебы протекает нудно и не то чтобы интересно.
Математики нет? О дааа. Но есть ЭТОУ, которое выносит мозг похлеще интегралов. Всей душой ненавижу предмет и преподавателя. Всего три пары за две недели и все эти три дня я хожу пмсной сукой, ибо больше не выразить мне свою "любовь" к предмету.
В группе негласный факт: "У Кати дёргается глаз, значит сегодня есть ЭТОУ". И ко мне действительно лучше не лезть, ибо я становлюсь маленьким злобным гномотроллем.
А в целом всё вполне не трагично и мило. Даже бухучёт со статистикой пока прекрасны.

Ещё одно известие, связанное с учёбой и покончим: умер ещё один преподаватель. В четверг в фойе висел некролог.

А пока жизнь протекает под незаурядном девизом: "Я ненавижу людей и тебя тоже".
Оно действительно так, и я даже вполне довольна такой постановкой.

Из письменного ничего толком не пишется. Что-то короткое, однозначное и по сути мусорное.

[...

- Он не твой, - прямо и уверенно заявляет Ёндже, подпирая собой косяк железной двери гаража и морщась от противного запаха.
- Я знаю, - Тэхён отвечает с некоторой грустью, но даже не оборачивается продолжая монотонно разбирать старую «шведку». – А радует меня в этой ситуации то, что он и не твой.
Ёндже ухмыляется, кривя губы, и в секунды приближается к огромному столу, запрыгивает на него и, как маленький ребёнок, начинает болтать ногами в воздухе, поочерёдно рассматривая незнакомые металлические детали. Тэхёна напрягает такое соседство, но всё же он старается не обращать внимания, полностью погружаясь в «ювелирную» работу.
- Отчего же всё ещё лелеешь надежды на счастье? – Ёндже подбирает маленький болтик и подбрасывает его в воздухе, но словить не успевает, так как его опережает чужая рука, резко возникшая перед носом. Тэхён, ненавидящий такое небрежное отношение к деталям и его работе, до боли сжимает острый кусок металла в руке, таким образом, себя успокаивая и не давая себе возможности воткнуть острый конец в колено сидящего рядом.
- Я имею на это право, и то, что в данный момент времени мои надежды не оправдываются, не означает, что они не оправдаются и в будущем, - шипит Тэхён и скрипит зубами, когда шаловливые пальцы Ёндже катают «свёртыши», тем самым нарушая идеальный порядок.
- Ёндже? – громкий удивлённый хриплый возглас за спиной заставляет замереть обоим. Ёнгук, морща лоб, приближается к ребятам, беспокойным взглядом рассматривая, то спину одного, то лицо другого.
- М, да. Я тут, не ожидал, да? Я сам от себя в шоке. – Ёндже смеётся, спрыгивает со стола и отряхивает светлые джинсы, - подумал, что Тэхёну скучно и решил навестить.
- Спасибо за заботу, но попрошу больше не отвлекать меня от работы, - скрипит зубами Тэхён, не оборачиваясь и от того не видя, как удивлённо поднимает брови Ёнгук и закатывает глаза Ёндже.
- Да, бука. Я понял, - он оттягивает не сопротивляющегося Ёнгука к дверям, по пути что-то втирая про сплоченный коллектив: - Нет, серьёзно, чего он у вас такой нелюдимый? Может ему лучше девушку найти, как думаешь? Я считаю, что общество «шведок», «свёртышей» и так далее не заменит живое общение с людьми…
Торопливое тарахтение растворяется в вечерних сумерках и Ёнгук совсем не слышит, что ему там пытается вдолбить новый член команды, он только один раз оглядывается, чтобы с тоской в глазах посмотреть на сгорбленную над столом спину и на пару красивых бликов от настольной яркой лампы в тёмных волосах.

@темы: Насущное, Письменное вордомарательство), B.A.P.

---

11-ое число, как дар небес.
Не слишком напряжённые пары и долгожданный доступ к информации.

- После месяца отдыха к институту было привыкнуть сложнее, чем после трёх. Вплоть до того " Как держать ручку?".
Впрочем, я до сих пор ещё не адаптировалась: глубокое отторжение не сколько от учёбы сколько от людей, города и атмосферы в целом.

- Из главных событий - меня назначили старостой этажа. Ещё одна головная боль к учебной головной боли.

- Очень много бухучёта, много статистики, экономики предприятия и методов расчётов. Вместо одной математики стало 4 дисциплины, и после этого я поняла, что я любила вышку. Всё желание учиться отбивают преподаватели, которые в этом семестре достались нам ужасные. Привыкнуть к монотонному голосу ещё пол-дела, но когда препод сам не знает, о чём говорит, а на все задаваемые вопросы не отвечает, это уже не в какие рамки.

- Перед отъездом запаслась видео\песнями новых для меня групп. И в свободное время изучала.
Доизучалась.
Появился один такой человек, который вот мне никак не нужен, а он ненавязчиво лезет со всех щелей.А ведь изначально мне в группе нравился один из близнецов, теперь на место близнеца пришёл лидер. Скромно, тихо.

- Наглая кураторская морда заставила сделать стенгазету ко дню святого валентина. Субботу и воскресенье с Лёной убивали друг другу нервные клетки, вырезали сотни две сердец и собрали в аппликацию, так как рисовать я наотрез отказалась. Фото, если будет желание и время, выложу позже.


На этом события недели заканчиваются.
С возвращением в информационное общество.

@темы: Насущное

---

Пару строк перед отъездом

Пролетел месяц отдыха как один день, и первые числа февраля начинают пинать, напоминая, что вроде как пора на учёбу.
А я бы ещё побыла дома.
Посмотрела расписание, ужаснулась, закрыла, подумала и снова открыла.
Нагрузки больше, чем в предыдущем семестре, пар тоже больше - учимся и в субботу на второй неделе.
Нуднейшие предметы, но зато нет математики (алилуйя)
Много пар под статистику, бух.учёт и ещё какую фигню, название которой я не хочу запоминать, ибо длинное.

Завтра отец отвозит в этот драный город, который похож на большое село, и оставляет меня там до 28 февраля. Затем приезжаю на др подруги хотя не факт, и снова в ад до 24 марта.
Модем заработает только 11-ого числа, так что семь дней я буду недоступна. Только телефон.

Сумка собрана наполовину, а дальше влом.
Тоскливо, грустно, больно.
Я, кажется, только избавился от городской апатии, а теперь снова в неё.

И Тэхён. Потому что хочу.

---

У всех олимпик гейм, а у меня Чунмён. Чунмён и Ухён.
Наглые личности.

Название:Одаренный роком.
Автор:  Барвинка.
Фэндом: EXO, Infinite
Персонажи: Чунмён, Ухён.
Рейтинг: Pg
Жанр: мистика, АУ
Состояние: не закончен. 6 стр.

Желательно под:

Скачать бесплатно Бетховен - Мелодия дождя на Muzebra.com.

Часть 1

Вот так бежишь, бежишь куда-то без оглядки, скользя по мокрым пожухлым листьям, разбивая ногой огромные лужи, которые разлетаются в стороны тысячи брызг, и ртом ловя сотни мелких каплей обычного осеннего дождя, появившегося совершенно внезапно.
Чунмён цепляется руками за фонарные столбы, когда резко на поворотах останавливается, натягивает сильнее промокший насквозь капюшон серой толстовки и снова бежит, словно от скорости зависит его жизнь, а смерть по пятам гонится следом, поскальзываясь на предательски мокрых листьях. Мимо проносятся тысячи людей с одинаковыми чёрными зонтами и только один с ярко-жёлтым, но Чунмён не успевает рассмотреть того, кто ты смог выделиться, так как ноги его ведут дальше, скрывая под навесом торговых лавочек, на которые вот-вот упадёт крыша из-за тяжести скопившейся на ней воды.
Когда воздуха в лёгких не хватает для бега, а лёгкие пронзает неприятным колющим чувством, Чунмён останавливается, прижимаясь спиной к каменному дому на безлюдной улице и переводит дыхание. Через нос дышать очень больно, на языке чувствуется привкус крови, слово кислород распорол горло изнутри; Чунмён, морщась, сглатывает и скользит вниз по стене, садясь на карточки и обтёсывая лопатками грубую стену.
Тряпичную сумку, перекинутую через плечо, можно смело выжимать, так как в ней воды, кажется, больше, чем в той луже напротив.
Чунмён проходится по лицу ладонью, отщёлкивает замок и достаёт скрепленные скрепкой бумаги. На них когда-то что-то было нарисовано, что-то, что сейчас размылось водой, превращая всё лишь в большие бесструктурные синие пятна. Все странички прилипли друг к другу и разбухли и их не так легко отцепить друг от друга, но Чунмёну всё же удаётся осторожно перелистывать и смотреть на новые пятна.
Несколько синих капель стекает вниз и капает на мощённую камнем дорогу, немного окрашивая серый в синий, а затем стекая вместе с остальными каплями в щели между камнями.
Чунмён сидит неподвижно, с сумасшедшей полуулыбкой и каплями надежды в глазах рассматривая, как дождь смывает и эти последние синие капли, слово вымывая листы от грязи, чтобы их сделать снова чистыми. Когда на правом плече появляется тяжесть, Чунмён думает что-то о больших дождевых каплях, но затем перед глазами появляется чьё-то незнакомое, но до ужаса недовольное лицо. Незнакомец что-то говорит, тянет в сторону, заставляя встать, и подбирает бумаги. Но Чунмён его останавливает, перехватывая мокрыми руками тонкие запястья, но, не удерживая, так как из-за воды пальцы скользят и не хотят сцепляться. От него отмахиваются, как от назойливой мухи, таки поднимают на ноги и куда-то уводят. Куда-то недалеко, и где очень тепло и сухо.
- Парень, ты либо сумасшедший, либо сумасшедший, любящий дождь. Что-то одно из двух, - голос у незнакомца приятный, только немного ворчащий, из-за чего слышны нотки волнения.
Чунмёна укутывают в два тёплых пледа, предварительно стянув верхнюю одежду, а в руки впихивают пустую чашку, в которую обещают налить тёплого чая, как только согреется чайник. Пальцы крепко сжимают керамическую кружку, а Чунмён пытается очистить разум от пелены дождя, который своей песней всё ещё стучит по вискам.
- Ну, и кто тебя надоумил выйти в такую погоду на улицу? – незнакомец заставляет перевести на него взгляд, пока он удобно устраиваться на диване.
Чунмён трясёт головой, мол, никто, я сам, да и погода отличная.
- Идиот, придурок, дурак? Хотя всё вместе, наверное, - тянет парень, подпираю щёку кулаком и разглядывая Чунмёна, как заморскую зверушку. Только тянет почему-то скукой.
- Меня Ухён зовут, кстати. А ты мне своё имя скажешь, или так и будешь стеклянным взглядом смотреть вдаль? Слушай, может ты философ? – тараторит назвавшийся Ухён, соскакивая с тёплого места, как только пропищал чайник. – А что? Все философы немного того.
- Я – Чунмён,- голос совершенно не слушается, и, видимо, ещё не отошедший от бега, хрипит, как у старого боцмана.
- Чунмён? – переспрашивает Ухён, бросая пакет с чаем в чашку и тут же заливая его кипятком. – Это о многом говорит. Пальцы себе не обожги.
Чунмён кивает и перемещает пальцы к верху, где от горячего не так саднит, дует, но не отпивает. А как только специфический запах чая определяет своё место в мыслях, Чунмён заканчивает перенос себя с улицы в дом и убирает мешавшую пелену. Он рассматривает комнату, где находится, долго задерживается взглядом на заваленных книгами полках, и замечает такие мелочи, как резной узор на оконной раме и завядшие цветы в прозрачной вазе.
- Расскажешь, чем занимался в такую погоду? И что это за листы? – Ухён кивает на кухонный стол, и Чунмён тут же поворачивает голову. Зрачки расширяются, а наружу выпускается разочарованный вдох.
- Зачем ты их занёс?
- Мог бы сказать просто «спасибо», - морщится Ухён и поясняет: - они же лежали рядом с тобой, вот я и решил, что нужны. Хотя не понимаю, зачем они тебе – там одни разводы.
- Их нужно сжечь, - твёрдо заявляет Чунмён, оставляя чашку с нетронутым чаем и сдирая с плеч плед, - сейчас можно.
- Что-что ты собрался делать? – Ухён вскакивает вслед за ним и добирается до листов быстрее, руками прикрывая их, словно защищая.
- Что они тебе сделали? Нет, я не против, подпаливай, но не в моём доме.
- Ты не понимаешь, - зло цедит сквозь зубы Чунмён, пытаясь выцепить хотя бы один лист. Не получается.
- Конечно, не понимаю, ты же мне не объяснил, - фырчит Ухён, только что глаза не закатывая. Чунмён опускается на стул, не поднимая головы и взгляда.
- Ты и не поймёшь, если объясню, - звучит, как-то совсем безнадёжно и отчаянно, что Ухён начинает сочувствовать, не имея ещё основы для сочувствия.
- Попробуй.
Чунмён долго собирается с мыслями, всматриваясь в одну точку на полу, и когда Ухён дёргается, чтобы ногой притянуть табурет, начинает говорить.
- Ухён, вот ты.. Хотя нет, не так, - запинается, снова о чём-то думает, только недолго, и безвыходно вздыхает: - в твоей комнате стоит большой шкаф, старинный, у него покосившаяся левая задняя ножка и наклейка на первой дверце?
- Да, - отстранённо отвечает Ухён, отводя глаза в сторону, чтобы припомнить такие мелочи.
- Хорошо, - кивает Чунмён и продолжает: - а рядом с кроватью стоит тумбочка, на ней светильник и фоторамка, где есть ты и какой-то ещё молодой человек, - Чунмён не смотрит, но догадывается, как увеличиваются глаза его собеседника, - а вон за теми книгам на полке у тебя спрятана бутылка красного вина и письмо. Нераспечатанное.
Короткие вдох и молчание, длящееся совсем не долго, что позволяет Ухёну сесть на стул и задать вполне логичный вопрос.
- Ты экстрасенс?
Чунмён улыбается самыми уголками и печально отвечает:
- Нет. Я просто рисую.
- Рисуешь?
Чунмён подвигается ближе и проводит пальцами по ещё невысохшей бумаги, смазывая синие пятна. Ухён неотрывно наблюдает за его манёврами, словно в них кроется какой-то сакральный смысл.
- Это всё – это рисунки. Смывшееся дождём будущее каких-то людей, - Чунмён берёт в руки самый крайний, где большая концентрация пятен в левом верхнем углу. - Вот здесь были разбитая ваза и два человека – один лежащий в осколках, а второй сидящий рядом с ним и проливающий слёзы. Их, слёзы, было очень сложно, кстати рисовать, - он откладывает листок в сторону и берёт тот, что ближе к руке замершего Ухёна. – Здесь был бульвар, а вот это яркое пятно – машина. Не помню уже, но что-то из раритетных. Мелкие пятна – это люди, пришедшие поглазеть на аварию и на то, как вытекает кровь изо рта сбитого. Рисунок с краю – это…
- Хватит, - тихо, но твёрдо обрывает Ухён, и Чунмён замолкает, понимая, что это сложно вот так просто понять и принять. Он сам это долго принимал, и, скорее всего, всё ещё не принял.
- Кто ты такой? Судьба?
- Не знаю, - пожимает плечами Чунмён и не врёт: он действительно не знает, кто он и почему это происходит с ним. – Нашу встречу я тоже нарисовал. Как раз тот рисунок с краю – он.
Ухён переводит взгляд и пальцем подвигает листок, вглядываясь в синие пятна, но никак не отыскивая в них своё лицо, хотя уверен, оно должно быть где-то по центру, немного вправо. Он встаёт и немного проходится вперёд, ладонью скользя по лицу, словно хочет что-то с него убрать, останавливается, опуская руки на бёдра и коротко вздыхает.
Когда Ухён оборачивается, то на лице Чунмёна видит застывшую улыбку и слегка прищуренные глаза.
- Чему ты улыбаешься?
- Я рисовал тебя… в такой позе, - отвечает Чунмён, наклоняя голову набок и с большим интересом рассматривая худую фигуру, припоминая, как синей ручкой аккуратно выводил изгибы рук и складки на одежде.
Ухён снова застывает, чувствуя себя самым натуральным натурщиком, который сейчас позирует для художника.
- Нет, слушай. Раз ты такой крутой, тогда нарисуй мне прямо сейчас, - задумывается и кусает нижнюю губу, - например, лоток с мороженным на этом столе. Чтобы я окончательно поверил.
- У меня нет цели тебя убедить, - печально с ярким оттенком горечи вздыхает Чунмён и отходит к пледам, чтобы снова укутаться в тепло. – А такие рисунки, они приходят спонтанно, понимаешь? В любое время, при любых обстоятельствах, я их сам не контролирую.
- То есть мороженного я не дождусь, - заключает Ухён после недолго молчания и садится рядом с ним так близко, что Чунмён чувствует исходящее от его плеча тепло, проникающее сквозь толщу пледов. - А как ты понял, что рисуешь судьбы других людей?
- Просто сопоставил факты. На некоторых рисовались даты или другие знаки, по которым можно было определить, когда и с кем что-то произойдёт. Я смотрел, но не вмешивался, - Чунмён замолкает, а его взгляд стекленеет одновременно с замершей протянутой к чашке с остывшим чаем рукой. – Я видел, как в переулке за мусорными ящиками вор убил молодого парня, пырнув его пару раз ножом. И ничего не сделал.
- Хэй-хэй, ты только нюни не распускай, - суетится Ухён, сдвигая брови на переносицы и испытывая огромное желание обнять этого человека, который отчего-то кажется таки ребёнком, - вмешался, и вор тогда убил бы двоих. Я смотрю, у тебя физической формы как таковой нет, - вспоминает хрупкую, несвойственную для парней, фигуру, красивые руки и ангельское лицо, по которым совсем недавно стекали капли дождя, похожие на слёзы.
- Но почему? Раз у меня такой.. дар? Значит, его нужно как-то использовать, чтобы предотвращать плохие дела, - шепчет Чунмён, а сам смотрит в пространство, даже скорее меж пространство. Такой взгляд Ухёна пугает, так как вместе с ним, на красивом лице пролегают интересные тени, старящие на несколько лет.
- А что, рисуются только плохие дела?
- Нет. Иногда и счастливые люди появляются на бумаге, но их очень мало. Была свадьба, первый шаг ребёнка, выигрыш в лотерею, ты вот.
Ухёна передёргивает совсем чуть-чуть, а в груди появляется тяжёлый осадок, ассоциирующийся в мыслях со съёмкой скрытой камерой.
- А ты меня смыл, - шепчет и оглядывается на листы, которые высыхают волнами, теряя свою первоначальную форму.
- Я хотел сжечь сначала, - честно признаётся Чунмён, поднимая взгляд. Ухён незаметно охает, натыкаясь на него и удивляясь, сколько оттенков таят в себе тёмные на первый взгляд глаза, - но подумал, что так, возможно, лишь закреплю это… волшебство, магию? Поэтому решил вымыть водой. Обычная питьевая, мне показалась слабой, а дождевая сильной, сродни кислотной.
Повисает уютное молчание, за время которого Ухён обдумывает сказанное, пытается по собственной шкале странности определить странность всего происходящего и, кажется, начинает верить этому парню с улицы просто потому, что хочет верить.
- Ты рисуешь синей пастой, - даже не спрашивает, а констатирует факт.
- А, да, - сконфуженно соглашается Чунмён, - не люблю карандаши – они бездушные. И их не так просто вымыть водой.
- Но можно стереть ластиком.
- Можно, - медленно, растягивая звуки, соглашается Чунмён, - только продавленные контуры, все равно останутся, а это есть рисунок.
- И много ты нарисовал? – со стороны безобидный вопрос, но лицо собеседника темнеет.
- Много. Очень много. Больше половины, словно во сне.
- И все сбылись?
- За которыми я следил, все до единого, до мельчайшей подробности, - Чунмён неожиданно рвано вздыхает, пропуская воздух сквозь зубы, не проглатывает ком в горле, от чего по бархатной щеке стекает первая слеза. – Даже тот значок, подаренный его отцом, с небольшой трещинкой на оборотной стороне. Я так и не отнёс, а он просил.
- Почему? – Ухён додумывают ситуацию сам, потому что считает неуместным сейчас задавать такие вопросы.
- Боюсь, - просто отвечает Чунмён, сглатывая и резко набирая воздуха через нос, - боюсь посмотреть в глаза его отцу. Боюсь, что он поймёт, что я мог предотвратить, мог спасти его единственного сына, но так не сделал.
- Как он это поймёт? – Ухён недоумевает, а когда получает ответ, недоумевает ещё больше.
- Я думаю, по мне это видно.
Снова небольшая пауза, в течение которой Чунмён вытирает рукавом слёзы, а Ухён вскакивает куда, возвращаясь обратно с курткой и кедами.
- Пойдём сейчас, - уверенно заявляет он, - значок с собой? – как только Чунмён робко кивает, взглядом отыскивая свою толстовку, задаёт следующий вопрос: - адрес знаешь?
- Да, то есть нет… то есть да. В общем, я его чувствую, - путается в своих ответах Чунмён.
- Вот сухая одежда, надеюсь, подойдёт. Твоя ещё не скоро высохнет, - командирским тоном оповещает Ухён, натягивая на левую ногу кед.
Чунмён слегка кивает вишнёвой головой, благодаря за помощь, стягивает наполовину высохшую на теле футболку, за ней джинсы и носки, поворачиваясь к парню спиной. Ухён дважды моргает, разглядывая бледную с синеватым оттенком спину, и трогательно выступающие лопатки, так резко двигающиеся под тонкой кожей, задерживает взгляд на действительно девичьей талии и красивых подтянутых ногах. И резко машет головой, прогоняя наваждения и яростно натягивая и шнуруя второй кед.
Когда они выходят, на улице уже нет дождя и солнца тоже нет, только серые тучи и глубокие лужи, в которых искажённо отражаются дома. В ухёновской толстовке с красным утёнком посредине очень тепло, а значок в кармане, словно прожигает дыру, горит огнём.
Чунмён ведёт, Ухён идёт на шаг позади, аккуратно обходя каждую лужу, чтобы не запачкать одежду; он берёт парня за руку только тогда, когда подходят к высотному дому на одной из центральных улиц. Чунмён останавливается, большими глазами рассматривая здание, а Ухён сцепляет их руки, ободряюще улыбается и тянет вперёд, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони.
- Пошли.
Они преодолевают три этажа по лестнице и останавливаются около чёрной стальной двери. Ухён тянет руку в звонку, но останавливается в миллиметре от кнопки, так как Чунмён дёргается и отходит назад, но руку не отпускает.
- Нет, Ухён, не нужно. Я боюсь, - он шепчет совсем тихо, сильно трясёт головой и боится поднять взгляд на дверь, мелко подрагивая.
Ухён, поддавшись секундному порыву, резко притягивает к его к себе, сжимает в полуобъятии и целует в висок, успокаивая. Шепчет «Не бойся» и нажимает на звонок, трель которого пугает Чунмёна до дрожи в коленках.
Дверь открывает смуглый мужчина, лет сорока, некогда чёрные волосы которого тронула лёгкая седина, а по лицу пролегли глубокие складки морщин. Он поднимает взгляд на гостей, и из Ухёна словно выбивают весь дух – настолько наполнены отчаянной грустью глаза мужчины, принявшего безвыходность.
- Чего вам мальчики? – его голос надрывен до хрипоты, словно он не говорил уже очень много времени.
- Мы..
Чунмён не даёт Ухёну продолжить, сильнее сжимая его руку, а свободной доставая из кармана значок и в кулаке передавая его мужчине. Тот смотрит с долей непонимания и подозрения на протянутый кулак, но подставляет ладонь под подающий значок, а его глаза окрашиваются золотистым сиянием в тот момент, когда он узнает эту вещь.
Мужчина долго рассматривает свою руку и значок, пальцем переворачивая его, чтобы лучше рассмотреть, а затем поднимает взгляд, полный сомнения и недоверия на парней, и Чунмён инстинктивно жмётся к Ухёну, желая вообще спрятаться за его спину.
- Откуда вы? Как? – мужчина не знает что сказать, он зажимает рот рукой, и Ухёну кажется, что он сдерживается из последних сил, чтобы не заплакать.
- Он просил, - Чунмёну слова даются очень трудно, - а я просто боялся. Простите.
Мужчина больше не сдерживается и даёт волю слезам, и Чунмёну очень больно смотреть на мелкие капли, скользящие по смуглым щёкам и капающим на серый плиточный пол. Ухён дёргает его за руку, мол, пора уже – дело сделали, и утягивает в сторону, но Чунмён останавливается, расцепляет пальцы и почти бегом подходит к сгорбившемуся мужчине, обнимает его как-то по-отчески, что смотрится со стороны очень комично, и что-то шепчет на ухо, отчего слёзы прекращаются, а губы трогает лёгкая улыбка.
Мужчина кивает, сжимая значок в руке, уходит в квартиру, а Чунмён возвращается к Ухёну, снова сцепляя их пальцы.
- Что ты ему сказал?
- Что он его любит. Он просил и это передать, но я до последнего не знал, как это сделать, - Чунмён пожимает плечами и опускается на одну ступеньку вниз, утягивая за собой Ухёна.
Они идут снова молча и совсем близко друг к другу, не расцепляя рук, которых, впрочем, и не видно под длинными рукавами толстовок.
- Как думаешь, Ухён, ему стало легче? – неожиданно спрашивает Чунмён, но не поворачивается в его сторону, продолжая пинать кедом промокший осенние листья.
- Думаю, стало, - тихо отвечают ему и, помедлив, спрашивают: - Что произошло с тем парнем?
- Мальчиком, - эхом отзывается Чунмён, возвращаясь на секунды в гнетущее прошлое, - ему было тринадцать лет. Какая-то перестрелка в одном из бандитских районов – это ещё по телевизору показывали, а он просто не в то время, не в том месте. Искал выпавший из кармана ингалятор. Шальная пуля, отрикошетившая от чего-то железного.
- А ты?
- А я по рисунку шёл, и не успел, - Чунмёну очень хочется зареветь, навзрыд, но глаза сухие и ничего по щеке не катится. – Не успел, понимаешь? А ведь я мог ему помочь, и тогда у его отца не были такими грустными глаза, - он замолкает, а Ухён просто не знает, что сказать, потому молчит вместе с ним, разглядывая серые тучи над головой, сквозь которые пробиваются тонкие лучи солнца, пока Чунмён снова не начинает говорить: - Он говорил всё то время, сжимал мою руку и говорил. Он много говорил, только имя своё так и не сказал, успел только значок отдать.
Через каждое слово глубокий успокаивающий вдох, и Ухён хочет прервать его, заставить замолчать, но ничего не делает, позволяя излиться боли из хрупкого тела.
- Вот так, Ухён. Поэтому я даже не знаю. Дар это или проклятье, или вообще не пойми что. Я очень хотел бы избавиться, но не знаю как, - Чунмён останавливается, вглядывается в серое небо и немного приподнимает уголки губ в улыбке, - а сейчас, знаешь, мне стало легче. Действительно легче.
Ухён не знает и не понимает, но очень хочет понять, сильнее сжимает холодную маленькую ладонь и ведёт в тепло, где Чунмён изрежет высохшие листы и сожжёт их в глубокой чашке с голубыми краями и будет долго смотреть на пламя.
А потом Ухён включит телевизор, по которому в экстренных новостях сообщат, что вор на угнанном раритетном автомобиле сбил молодого человека на бульваре, и покажут сборище мелких людишек, подошедших поглазеть, как вытекает тонкая струйка крови изо рта сбитого.

Часть 2

Проходит не то чтобы много, но достаточно времени, чтобы Ухён принял незнакомого человека со всеми его странностями и поверил в сверхъестественное.
Рисунки Чунмёна действительно сбывались.
Ухён был не раз свидетелем: он видел, как Чунмён может часами сидеть за столом вырисовывая картинку за картинкой, но так и не притронуться к чашке с чаем, стоящей рядом, он видел, как сбывается нарисованное, смотря сначала на лист, затем на происшествие, а потом на безжизненно бледное лицо Чунмёна, утягивающего его в противоположную сторону от разворачивающихся событий.
Это было странно, непонятно, но Ухён не вдавался в подробности, не расспрашивал, а просто принимал так, как есть.
Он водит пальцем по завитушкам на меню любимого кафе, ожидая, когда его чудаковатый друг соизволить прийти. Они договорились на час дня, а на часах длинная стрелка уже переваливает за двойку. Официантка, сидящая на высоком табурете рядом со стойкой, горько вздыхает, бросая на Ухёна печальные взгляды. Неожиданно её интерес перекидывается на что-то происходящее за окном, и Ухён автоматически поворачивается, чтобы тоже посмотреть, и с удивлением замечает, прыгающего на остановке Чунмёна в толстовке с красным утёнком (Чунмён её очень полюбил), пытающегося привлечь его внимание. Ухён в тот же миг соскакивает с места, оставляя несколько купюр на столе намного больше, чем стоило бы оставить за чашку чая, и выбегает на улицу, где постоянный поток машин не даёт возможности перебежать дорогу, не дождавшись зелёного цвета на светофоре.
- Чунмён, что случилось? Я тебя уже час жду, – наигранно ворчит Ухён, с беспокойством оглядывая парня, который без объяснения тянет его за рукав в толпу.
- Решил устроить забег на длинные дистанции? - переводит дыхание Ухён, когда они останавливаются у старого кирпичного одноэтажного дома, - Фуух, так знай, я не спортсмен, и для меня такие забеги губительны.
- Нам надо его спасти, - шепчет Чунмён, безумно вращая глаза, осматривая дом.
- Кого? – в миг становится серьёзным Ухён, хотя дышать всё ещё больно – вся грудная клетка словно стянута сухой плёнкой.
- Его, - Чунмён протягивает помятый лист, на котором комиксом нарисована не очень приятная сцена. Ухён морщится, когда видит, насколько точно прорисована сцена удара ногой в юную мальчишескую грудь.
- И как? Ворвёмся и заберём? – прячет лист в своих карманах, не отдавая обратно.
- Нет, не знаю, - Чунмён опускает голову, - я тебе не всё показал, там ещё один удар есть . Смертельный.
Ухён округляет глаза, но ничего не отвечает и не предъявляет, зная, что всё равно не посмотрит, даже, если Чунмён сам покажет.
- Жди здесь, - неожиданно резко и твёрдо говорит Ухён, переводя дыхание и уверено шагая к двери. Коротко стучит, а когда дверь открывается и в проёме показывается не моложавый бородатый мужчина, широко улыбается.
- Тебе чего, малец? – голос низкий, прокуренный, от которого к горлу поднимается тошнота.
- Я, Ли Минхо – сотрудник социальной службы. На вас поступили от соседей жалобы, - глазом не моргая, врёт Ухён и ужом проникает внутрь, оттесняя обескураженного мужчину.
- Что? Какие соседи? А ну, пшёл отсюда, - кричит ему вслед бородатый, закрывая двери и лишая Чунмёна возможности заглянуть внутрь.
- Не уйду, пока не проверю, - твёрдо говорит Ухён, морща нос от неприятного острого запаха, где большая концентрация табачного дыма. – Где ваш сын?
- Какой сын? Ты сам ещё сопля зелёная. Пошёл вон отсюда, проверять он пришёл.
- Я спросил. Где. Ваш. Сын, - чётко выговаривая каждое слово и делая секундные паузы между ними, говорит Ухён, не отводя взгляда от задымлённых маленьких глаз бородатого.
- А я сказал, пошёл вон. Эй, ты куда намылился? – он пытается догнать Ухёна, завернувшего в первую комнату, но спотыкается о пустые бутылки, ровным рядом выстроенные у кресла.
Звон стоит знатный, и юный мальчишка сам боязливо показывается из-за двери дальней комнаты.
- Скройся, я тебе сказал, - орёт мужик, перескакивая через бутылки, но Ухён успевает быстрее, подталкивает коленкой мальчика в комнату и закрывает дверь на засов.
- Знаю я вас, тварей таких! А ну открыли быстро, - голосит бородатый за дверью, а мальчик мелко трясётся, прячась под столом и отталкиваясь назад, когда Ухён наклоняется к нему.
- Не бойся меня. Он тебя больше не тронет, - шепчет Ухён, мягко улыбаясь, и бежит к окну. Удары становятся вся громче и сильнее, от чего дверь уже вся дрожит и скрипит. Ухён с трудом справляется с оконной рамой, открывая створку полностью, чтобы можно было вылезть.
Чунмён замечает его манёвры, охает и мчится туда, перепрыгивая через низкую ограду.
- Пойдём, маленький, не бойся, - мягко шепчет Ухён, подзывая мальчика к себе. Тот дёргается, когда голос отца за дверью срывается на звериный рык, и бежит в раскрытые объятия, запинаясь о штаны, которые ему очень длинны.
Ухён очень аккуратно передаёт худое тельце Чунмёну, а в следующую секунду сам перепрыгивает через окно, зацепившись ладонью за торчащий гвоздь и распоров ладонь.
Они уходят очень вовремя, так как хилая дверь больше не может сопротивляться напору, трещит и ломается, позволяя бородатому проникнуть в комнату и наткнуться на раскрытое окно. И не слышат, что он кричит им вслед, и бегут изо всех сил, скрываясь в маленьком проулке.
- А что дальше, Ухён? – спрашивает Чунмён, укрывая незащищённого от холода мальчика в свою толстовку.
- У меня есть друг в соцзащите, отдадим ему, расскажем историю, он пристроит мальчика.
- Ли Минхо? – улыбаясь, спрашивает Чунмён.
- Ли Минхо, - с улыбкой отвечает Ухён и отдаёт свою куртку Чунмёну, - ты весь синий, а мне и в кофте тепло. Пойдёмте.
- Ухён, а как мы расскажем.. про рисунки? – неожиданно спрашивает Чунмён, когда они подходят к зданию социальной службы.
- Никак. Минхо понятливый, он не будет расспрашивать, если я утаю часть истории.
Внутри очень тепло, и интерьер приятный взгляду. Чунмён с мальчиком отсиживаются на мягкой софе, пока Ухён негромко переговаривается с другом за перегородкой.
Чунмён рассматривает, приютившегося на руках маленького человека, как седьмое чудо света, и до сих пор не может поверить, что спас его, что не дал рисунку воплотиться в реальность. От этого в груди расплывается незнакомое тепло и частички гордости.
- Чунмён, я договорился, - Ухён возвращается очень счастливый, а за его спиной стоит не менее счастливый Ли Минхо, большими глазами разглядывая Чунмёна и мальчика.
- Мы обязательно ещё раз увидимся, - шепчет он мальчику на ухо и отпускает, смотря, как тот неуклюже идёт к Минхо, сминая ткань толстовки. – Я ему оставлю, можно? – спрашивает Ухёна, указывая на любимую вещь.
- Я не против, - улыбается тот.
Минхо с мальчиком быстро скрываются за перегородкой, но последний успевает всё же оглянуться и подарить искреннюю секундную улыбку двум, спасшим его парням.
- Ты должен мне толстовку, - говорит Ухён, приобнимая Чунмёна одной рукой за плечи и уводя из здания.
- Обойдёшься. Хотя в твоём будущем гардеробе появится милый свитер с оленями, - смеётся Чунмён в кулак, когда глаза друга шокировано увеличиваются.
- Что? Ты подаришь мне свитер с оленями? И подожди, ты снова меня нарисовал, а сам промолчал! Куда ты бежишь? Стой, я устал бегать за сегодня. Чунмён!

Когда Ухён запыхавшийся, но счастливый вернётся домой, то обнаружит в кармане скомканный чистый лист бумаги. Абсолютный чистый, без каких-либо намёков на синие полосы и разводы.
Словно и не было комикса и того страшного удара в грудь.

- Ты рисовал свою смерть?
- Да.
- И какая она?
- Красивая.

У Ухёна дома скапливается очень много бумаги, как чистой, так и изрисованной. Чунмёну нравится сидеть в большом вязаном из прутьев кресле, откидывать голову назад и рисовать, уделяя большое внимания мелочам. Обычно там рисуется что-нибудь тёплое и светлое, от которого тянет улыбаться, а не прятать глаза и внутренне сочувствовать человеку.
Ухён привыкает ко многому: к разбросанным по дому листам, к пачке синих ручек, заныканных во все возможные места, к стекленеющему взгляду и некой отстранённости.
Чунмён больше не боится своих рисунков, а когда начинает, то хватает за руку Ухёна и они вместе идут стирать синие линии с листов, меняя кому-то судьбу.
- Знаешь, мне иногда кажется, что где-то что напутали, и отправили тебя на землю вместо верхних слоёв атмосферы, - делится своими мыслями Ухён, внимательно разглядывая рисующего Чунмёна.
- Сам веришь?
- Я ни во что не верю уже, - серьёзно отвечает, обращая на себя внимания тёмных глаз, - а когда начинаю, то даже в душе стеснительно прикрываю всё руками потому, что кажется, что кто-то за мной следит.
Чунмён смеётся очень звонко и очень приятно, перебираясь со своего кресла на диван к Ухёну.
- С другой стороны, как там про судьбу говорится? Три старухи с одним глазом на троих да ниточки. А ты совсем на старуху не похож, и глаза у тебя очень красивые. Тебе бы не пошло с одним глазом, честно. А вместо нити и ножниц, лист да ручка.
- Что ты пытаешься мне сказать, Ухён? – спрашивает Чунмён, укладываясь головой на его колени и рассматривая узор плитки на потолке.
- Не знаю. Просто поток мыслей, - Ухён пожимает плечами и начинает перебирать вишнёвые волосы, корни которых уже отросли, и виднеется родной тёмно-русый цвет, - и просто боюсь, что создавшие тебя, скоро заберут обратно, поняв ошибку.
- Ухён, такой ереси даже я не нёс в первый день нашего знакомства, - смеётся в кулак Чунмён, - напоминает плохую сцену из фантастического боевика. Кому я там нужен? Оттуда я никого не смогу спасти.
Последнюю фразу он говорит совершенно серьёзно, оттеняя её долей отчаяния, и замолкает, всерьёз обдумывая сказанные слова.
Разговор так и остаётся прерванным, и никто не знает, будет ли он закончен вообще, так как обоим возвращаться к теме неприятно страшно и больно, предпочитая знаниям неопределённость.

Проходит неделя, наполненная частыми дождями и громкими грозами с ослепляющими молниями, и Чунмён пропадает. Тихо, незаметно, словно смытый одним из ливней в пасмурный день из города.
Ухён только что не рвёт на себе волосы, но кофе выпивает в два раза больше, постоянно щёлкает пальцами и перебирает синие рисунки, пытаясь в них отыскать подсказку.
Телефон «временно недоступен», а адрес он так и не удосужился взять, привыкнув к тому, что Чунмён большую часть дня находится у него, порой оставаясь на ночёвку
Ухён боится, что его самые страшные мысли и допущения оправдались, и больше Чунмёну не сидеть в плетёном кресле, задумчиво проводить колпачком ручки по губам и пачкать листом за листом, с безумно восторгом выводя линии.
По календарю отсчитывается ровно два дня, а в сознании Ухёна целая неделя, плюс-минус день: исправно ходит на вечернюю подработку и пытается совладать с тревогой, но проигрывает в сухую. От неё поступают неприятные сигналы, которые сначала давят на виски, потом камнем опускаются в лёгкие, а в итоге создают киноплёнку из ужасающих картинок, проматывая её раз за разом перед разумом. Ухён рад и поверить тому, что Чунмён сидит у себя дома и самозабвенно рисует что-нибудь масштабное, снова позабыв о времени – ведь два дня, это ещё не много? И эта теория является центральной, позволяющей сидеть на мягком месте смирно, а не бежать в полицию, сообщая о пропаже.
К вечеру третьего дня, когда погода решила показать себя во всей красе и моще, зарядив трёх-часовым не прекращающемся ни на секунду ливнем, в дверь раздаётся негромкий короткий стук, который Ухён сначала списывает на слишком большие дождевые капли, бьющие по карнизу. Но затем, ведомый интуитивный чувством, всё же подходит к двери, обзывая себя параноиком заранее, если за ей никого не обнаружится.
Стук больше не повторяется, но Ухён всё же открывает дверь, впуская внутрь несколько кубов свежего дождевого воздуха и с сотню холодных капель на чёрный коротковорсный коврик. Он неосознанно охает, когда видит сгорбившуюся фигуру под проливным дождём, с которой вода стекает ручьями, и крепко цепляется за кофту на затылке, втаскивая гостя внутрь.
- Ты, блять, совсем обезумел? Так нравится шляться под холодным дождём?
Ухён очень зол и не контролирует голос и интонацию, срываясь на обеспокоенный крик. Он не верит собственным глазам, резко дёргает капюшон, открывая лицо, а затем полностью снимает толстовку, откидывая её в сторону. Чунмён немного распрямляется, но не поднимает взгляд. Ухён хочет сказать ещё что-нибудь ядовитое, болезненное, но не успевает открыть рот, как холодные продрогшие руки, прижимают его к чужому телу. Тонкая хлопчатобумажная футболка тут же намокает от такого количества воды и неприятно липнет к телу.
- Я беспокоился, - шепчет Ухён, крепко обнимая в ответ и прижимаясь щекой к мокрым вишнёвым волосам. Он смотрит на дрожащие худые плечи, чувствуя, то воды становится почему-то больше, и капель, сползающих по руке, к плечу которой Чунмён прислонился головой, также становится больше.
- Чунмён?
В ответ покачивание головы и короткий полувздох-полувсхлип, а холодные пальцы мнут футболку на спине. Ухён немного отстраняется, чтобы посмотреть на лицо, но Чунмён его прячет, прикрывая отросшими прядями и отворачиваясь в противоположную сторону.
- С тебя надо снять мокрую одежду, - шепчет Ухён, мягко подталкивая парня к дивану, -а то заболеешь. Ты не нужен мне тут чахоточный.
Слитая шутка с целью разрядить атмосферу не справляется с задачей. У Чунмёна красные опухшие глаза, дорожки в красную крапинку от слёз на щеках и шмыгающий через каждую секунду лиловый нос. Он позволяет стянуть с себя всю одежду, покорно опуская и поднимая руки, вертя головой и приподнимаясь, чтобы снять джинсы с боксёрами. Ухён укутывает его в два пледа, словно пеленает маленького ребёнка, и укладывает на диван, заботливо подсовывая под голову две подушки.
У Чунмёна снова тот остекленевший взгляд, который всегда так пугает и напоминает тот, что был при первой встречи. Ухён ложится рядом, позволяя уткнуться лицом ему в грудь и крепко прижаться; он гладит мокрые волосы и тихонько напевает, убаюкивая. Чунмён засыпает мгновенно, вскоре откатываясь к спинке и сжимаясь столь любимую эмбриональную позу.
При подъёме откинутых в угол вещей, Ухён замечает выпавший бумажный комок из кармана джинс. Осторожно разворачивает его, боясь из-за сырости некоторой части листа его порвать, и на миллисекундное мгновение удивлённо округляет глаза и бросает беглый взгляд на крепко спящего Чунмёна.
Не считая мокрых расползшихся пятен, лист чистый. До противного абсолютно чистый.
Ухён не ставит на нём дату и не кладёт в стопку с точно такими же белыми, оставляя его на подоконнике для сушки, а сам уходит к себе, напоследок ещё раз глянув на Чунмёна и потормошив мягкие вишнёвые волосы, закрывающие безмятежно спящего хозяина.
Тревожные сигналы прекращаются, как и многоразовая прокрутка нелицеприятных моментов, только осадок не исчезает, не до конца растворившись в кислотном озере радости и спокойствия.

запись создана: 28.01.2013 в 19:33

@темы: Infinite, Письменное вордомарательство), EXO

---

Донсэн одобрил, пусть теперь и здесь повисит.

Собственно во всём винить милую фотографию эти двоих в костюмах.
Вышло более или менее симпатично, хотя я стремилось к другому хд но вышло, как всегда через жопу не то.

Коллаж к фику донсэна - Разнарядка .sp

@темы: фш, EXO

---

Торговая точка «ЭкзоСМсити-Сеул»

Название: Торговая точка «ЭкзоСМсити-Сеул»
Автор:  Барвинка.
Фэндом: EXO и частичное упоминание одногодругого
Персонажи: вся группа. может кто-нибудь узрит пейринги.
Рейтинг: G
Жанр: стёб, фантастика.
Саммари:Торговая точка «ЭкзоСМсити-Сеул» относительно похожа на среднестатистический магазин. Здесь есть главный менеджер, бухгалтер, продавцы, товар, касса, и крайне любезное обращение с покупателями. Здесь, как и в любом другом магазине, бывают сезоны скидок и распродаж, маркетинговые и пиар-ходы. Только продавцы здесь не совсем среднестатистические люди, а товар не бытового предназначения.
От автора: укурено, потому бессмысленно хдд

Когда мир спасён, в запасах супергероев всегда остаётся ненужный хлам, который и приспособить к новому делу никак нельзя (так как новейшее оборудование выпускают три-пулемёта-в-секунду) и выкинуть жалко. Одни супергерои отдаёт всё своё оружие в музей, другие хранят у себя в бетонном подвале с вращающейся лазерной сеткой для поимки воров, а третьи продают.
Про третьих речь и пройдёт. Такой слой супергероев очень тонок, поэтому весь рынок занимает лишь одна компания, по своей сути являющаяся монополией.
«ЭкзоСМсити». Крупнейшая организация, занимающаяся сбытом и покупкой ненужных героям вещей обычным смертным людям. Их торговые точки натыканы по всей земной карте, но главной была и остаётся торговая точка в Сеуле. Это не большой мега-супермаркет, в который вы привыкли ходить за продуктами или жидкостью для полости рта, а большой сарай на окраине города, замаскированный под гараж.
Сарай разделён на отсеки, правда, мысленно, потому границы часто нарушаются. Электричества нет, но довольно светло, так как свет проникает через открытые огромные ворота и щели от неплотно прибитых досок.
Поток покупателей небольшой, но постоянный, а давящий на виски шум здесь создают не столько покупатели, сколько продавцы, откровенно скучающие в своих закреплённых отсеках.
Главный менеджер по продажам и контролю – Ким Чунмён. Мощный голос, острый ум и твёрдая рука. А ещё цвет волос красивый - вишнёвый. Чунмёна можно легко потерять в толпе из-за невысокого роста, что является значительным минусом для отлынивающих работников, которых он вычисляет на раз-два, а на три-четыре даёт на орехи.
Несмотря на некую сучность, его здесь любят.
И обходят стороной.
Остальной персонал – сплошь герои, супер и не очень. Когда не намечается грандиозных дел, их всех направляют сюда, чтобы не болтались без дела, а служили на благо. Правда, не всем последнее удаётся.
Каждый день в сарае, пардон, торговой точке, проходит очень активно, шумно и выматывающее, и это, подчёркнём ещё раз, несмотря на не то чтобы большой поток посетителей.
Чунмён порывался много раз бросить эту работу, но никак не мог, признаваясь, что всё же любит своих героев-идиотов. И кричать на них тоже любит.

Любой рабочий день сарая начинается с приёма нового товара и сортировки по отсекам. На заднем дворе сарая скапливается с десяток машин-поставщиков, а Чунмён взбирается на вершину горы из выброшенных шин и раздаёт приказы.

- Крис, растолкай Лэя! Там его зверинец привезли, пусть сам разбирается. Я в клетку с непонятно чем больше не полезу. Сюмин, твой грузовик второй по первой линии, там ещё булка нарисована. Через десять минут В.А.Р. подлетят, Чханёль-Пэкхён расчистите площадку, чтобы они снова на крышу не приземлились. Кстати, Лухань, прилетят по твою душу - с ними расплатились холодным оружием. Чен, родной, сбегай за фактурами на второй поток, я, кажется, их забыл под кружкой с кофе. Крис, твои поставщики орут, что не будут со мной разговаривать.
- Почему? – удивлённо спрашивает тот, подходя к основанию горы.
- Я одет не в той цветовой гамме, - отрезает Чунмён, попутно расписываясь на чьём-то дорожном листке, - ага, счастливой дороги, - и снова обращаясь к хмурому Крису: - Если хочешь пополнение ассортимента, иди и сам разговаривай, - и, не делая пауз, уже кричит в противоположную сторону, притоптывая ногой по шине для устрашения: - СЕХУН, дитя моё, осторожнее с пулемётами. Они должны иметь товарный вид. Кай, радуйся, что я тут, а ты там, иначе бы проверил прочность этой доски по-другому. Как? Твоим затылком об неё. Хватит валять товар в пыли – у тебя зарплаты слишком маленькая, чтобы окупить. А я тебе говорю маленькая. С этого месяца.

И в таком заданном с первой секунды ритме приём товара составляет добрых два часа. Пока Чунмён в своём псевдо-кабинете, а на деле обломке от космического корабля, заполняет бумаги, продавцы расставляют товар, вытирают пыль и пишут ценники.
А затем наступает собственно процесс купли-продажи или купли-втюхивания, как его многие здесь называют. Главное правило: не забывать, что продаёшь товар обычным смертным в обычное пользование, и молчать про скрытые характеристики товара.
Чунмён за весь торговый период выходит из своего кабинета ровно шесть раз, и ровно 50 раз его оттуда буквально выпинывают крики безалаберных подчинённых.

- Сехун, больше эмоций! Зачем так траурно расписывать характеристики лава-огнемёта? Лухань, меньше эмоций, перочинный ножик со сломанным кончиком, не достоин таких слов, даже твой покупатель это понимает. Кёнсу молодец. Нет, пробовать эту вафельку испечённую на мини-ядерном реакторе не буду - аллергия на уран. Чонин, дай уже покупателю покататься. Дай, я сказал. Сюмин, что ты делаешь в огнестрельном отсеке? У твоих гранат там краска полопалась. Я, понимаю, что чёрные пятна сойдут за варёную сгущёнку, но в целом вид не товарный. Исправь. ЧХАНЁЛЯПЭКХЁН ЕЩЁ РАЗ УВИЖУ ВАС ОТЛЫНИВАЮЩИМИ ОТ РАБОТЫ ПРОДАМ К ЧЕРТЯМ СОБАЧЬИМ. О боже сколько с вами проблем. Зря я вас не сбросил тогда в чёрную дыру, - тихо шепчет себе под нос, но ухо Пэкхёна всё равно улавливает звуковые волны, и Чунмён быстро исправляется: - Говорю, люблю вас, люблю.

Примерно так совершается обход, за один круг которого Чунмён успевает оббежать все отсеки, почесать языком с покупателями, отвесить подзатыльники нерадивым продавцам, а некоторых даже спасти от продажи.

- А это что? – парень-покупатель тычет пальцем в странную скульптуру, похожую на живого человека, которую кто-то поставил прямо на дороге, - Он из воска? Словно живой.
- Это Лэй, - коротко поясняет мимо пробегавший за холодненьким компрессом Пэкхён, - робот. Огромный потенциал, но использует только половину. На заводе там что-то попутали, так что у него периодично происходит короткое замыкание. Современное покрытие, которые позволяет роботу потеряться среди людей. Да ты сам потрогай – ткни его.
Парень осторожно щипает Лэя за руку и зажмуривается, ожидая подвоха, но ничего не происходит, и он по одному открывает глаза, натыкаясь на откровенно скучающее лицо Пэкхёна, облокотившегося о плечо робота.
- Бери! Продам с пятидесятипроцентной скидкой.
- А как его включить? – спрашивает покупатель, внимательно оглядывая робота на предмет светящихся кнопочек или рычагов.
- Дунь ему в шею.
Покупатель незамедлительно дует и отшатывается, испугавшись скорее всего не столько ожившего робота, сколько громкого крика за спиной.
- Пэкхён, мать-твоя-базар, ты опять Исина продаёшь? - к ним приближается злой Чунмён, вгоняющий одним своим видом покупателя в маленькое подобие депрессии.
- Да ладно тебе, он пользуется популярностью, - Пэкхён закатывает глаза, а в следующую секунду с визгом убегает, потому что глаза главного менеджера только что пламенем не загораются.
- Он не продаётся, - рявкает Чунмён, цепляя ничего не понимающего Лэя под руку.
- Почему? – бедному парню всё ещё невдомёк, что его только что красиво наебали.
- Потому что он продавец, а не товар. Крис, спрячь свою китайскую подделку куда-нибудь, чтобы не пугал покупателей.

И так целый день.


- У вас что? Распродажа?
- Ага. Мир спасли, нам теперь этот «Набор начинающего спасателя» нафиг не нужен, - зевает Чханёль, облокачиваясь на половинку металлической сферы, снаружи украшенной сотнями мигающих лампочек.
- Что это? – интересуется покупательница, с подозрением осматривая неизвестный предмет.
- Фигня, - махает рукой Чханёль, но поймав грозный взгляд Чунмёна, сглотнув, исправляется, - то есть Фиолетовая Инопланетная Гидро-Нагревалка «Якорь». ФИГНЯ - одним словом.
- Фиолетовая?
- Да.
- Но она синяя! – восклицает муж покупательницы, с недоверием осматривающий посудину.
- И что тебя смущает? – невозмутимо дует щёки Чханёль, затем театрально закатывает глаза и фыркает: - выгорела. Знаешь ли, вот побудь ты в метре от солнца, сам бы стал синий, да-да.
- Дорогой, давай возьмём, - женщина дергает мужа за рукав, заставляя обратить внимание. – У нас тазик для стирки полопался, а это смотри какая полезная штука. В противном случае используем ,как дискотечный шар – видишь сколько лампочек.

***

- Что это?
- Вафельница!
- В форме руки?
- Как бы раньше это было орудие для пыток, теперь ультрасовременная вафельница. Антипригарное покрытие, два режима, удобная ручка, а заодно отличное наказание для расшалившихся детишек. По струнке будут у вас ходить. С вафелькой.

***

- О да, вам так идёт это ожерелье. Что? Не нравится цвет? Знаете, я не уверен, что у нас есть в запасе розовые патроны, пардон, бусины.

Во всех магазинах случается такое, что продавцы просят друг друга отложить себе товар чтобы не скупили. В сарае такие случаи тоже не исключение.

- Хэй, Сехун, отложи мне вон ту пару очков, бабушка попросила.
- У меня только один вид остался. Я не думаю, что твоей бабушке понравятся очки с мощным лазерным прицелом, распознаванием местности и дужками в виде отмычек.
- Ты не знаешь мою бабушку.

***
- Крис, дай примерить вон тот плащ.
- Не дам.
- Почему?
- Его Тао забронировал.

***
- Ой, Кёнсу, оставь мне упаковку того чудесного пластилина. Моей племяннице так понравилось лепить из него зверят.
- Я не уверен, что зажигательная масса – лучший подарок для ребёнка.
- У нас с ней договор: она лепит – я делаю БАБАХТРАХТИБДОХДЫЩТЫДЫЩ!
- Я ПОНЯЛ. Два килограмма хватит?

Некоторые продавцы не могут смириться с тем, что продают по их меркам бесценные вещи, за какие-то гроши, выставляя их обычными безделушками.

- Но это же обычная палка.
- Сам ты палка, - зло фыркает Тао, отбирая у семилетнего мальчика товар, и со всей страстью начинает раскрывать его характеристики, любовно поглаживая шероховатую поверхность: - Это мощное оружие с десятью режимами, смещённым центром тяжести и кодовой гравировкой. Способно действовать как на автоматическом, так и на ручном управлении. Используется в ближнем бою, бесполезно на расстоянии. Зона поражения, если оно находится в умелых руках, поистине масштабна.
- Тао, - грозное лидерское шипение справа прерывает восхищённый поток и китаец сдувается, горбится и сухим тоном сообщает:
- То есть, конечно ты прав. Обычная палка из красного дерева, производства «Сеул-мебель». Может заменять трость немощным старичкам. Отличный выбор. Оплата на кассе.

Но встречаются нормальные, относительное нормальные и относительно ненормальные продавцы.

- Что вы, - с завидным актёрским талантом удивляется Лухань, - это отличный набор ножей. Вы любите готовить?
- Конечно. Я же шеф-повар.
- Тогда тем более, этот набор - лучшее, что вы можете приобрести, - с новым воодушевлением начинает наседать на покупателя Лухань, доставая из коробки и демонстрируя острые клинки, - Два с широким лезвием, три с узким. Нержавеющая сталь, лёгкие на подъем, острые.
- Что это за странные узоры? – покупатель проводит пальцем волнистому острию и ойкает, когда тонкая кожа на пальце лопается и на ноже появляется кровь.
- Ааа. Это для красоты. Красиво нарезать лук там, свёклу, укропчик.
- Людей, - тихо, чтобы услышал только Лухань, подсказывает и мерзко хихикает, стоящий за спиной Сехун и тут же получает больной тычок локтём.
- Я беру.
- Отлично. Оплата на кассе.

***

- А покажите, пожалуйста, вон тот костюмчик.
Крис тянется к вешалке и вскоре предоставляет на осмотр покупателю костюм-тройку из новой коллекции.
- Приятный на ощупь. Что это за ткань?
- Латекс с виниловыми вставками по бокам, - пафосно заявляет Крис, указательными пальцами растягивая рукав, - отлично тянется. Хороший выбор, если ночью соберётесь следить за своим мужем. Удобно передвигаться и отличная конспирация на тёмных поверхностях. В экстренных ситуациях вполне сойдёт за парашют.
- Экстренные ситуации? – поднимает бровь покупательница.
- Например, любовница вашего мужа или жена вашего любовника, задумает столкнуть вас с крыши. А вы с парашютом, - поясняет Крис, взглядом отыскивая вишнёвую макушку в толпе и горестно вздыхая.
- Хорошая вещь! Беру.
- Оплата на кассе.

***

- А булочки свежие?
- Самый сок, - причмокивает губами Сюмин, под столом щёлкая распылителем с запахом французских булок.
- Ой, какие-то они у вас каменные. Я чуть зубы не сломала.
- Да кто же булки кусает? Их сосать надо. Как леденец!

***

- Эй, парень, не проходи мимо. Купи маску! Я же вижу – тебе надо, - зазывает Пэкхён, пока Чханёль на буксире тащит отбивающегося от него покупателя.
- Ничего мне не надо. Я просто посмотреть пришёл, - верещит парень.
- А я просто продать пришёл. Иди сюда, - Пэкхён притягивает бледного покупателя к себе и накладывает на его лицо тонкую плёнку, аккуратно разглаживает складки и монотонно рассказывает: - Стопроцентное прилегание к коже, пропускает воздух, не пузыриться, когда морщишься. Противопоказано стирать и давать другим людям. Друг другом, но кожная зараза тебе же даром не нужна, правда? – покупатель механически кивает. – Чханёль, неси зеркало, красавца в обморок приводить будем.
Рыжий подтаскивает просимый предмет в рекордное время и с широченной улыбкой ставит его на прилавок, многозначительно двигая бровями, чем приводит покупателя в ещё больший ужас. Пэкхён коленкой подпихивает обмершего парня к зеркалу, и обмахивается круглым сюрикэном, как веером. Парень подходит к зеркалу и замирает повторно, когда в отражении видит совсем другого человека, схожим с ним только цветом рубашки.
Чханёль громко чихает, когда от упавшего на землю покупателя поднимаются клубы пыли, а Пэкхён наклоняется, хлопает обморочного по щекам, считает на пальцах до пяти, а затем, поворачиваясь в сторону кассы, кричит:
- Он берёт. Чен, оформи!

Заканчивается рабочий день любезным выпиныванием зазевавшихся посетителей, ритуальным обменом историями и подсчётом выручки. Чунмён закрывает ворота сарай на большой амбарный замок, ставит три лазерные сферические решетки и активизирует бомбы по периметру. К чему такая щепетильность? Да ни к чему, просто Чунмён любит спецэффекты и свято верит, что кто-то спит и видит, ограбить эту сарайку. Никто из его бригады даже не заикаться насчёт таких преград, ибо каждый знает, что спорить с «Вишнёвым» – себе дороже и меньше в зарплате.
Они расходятся по домам, чтобы к утру вернуться к торговой точке «ЭкзоСМсити-Сеул», снять амбарный замок, начать ещё один динамичный торговый день, продвигая оружие массового поражения в смертные ряды, и скучающе зевать, подпирая щеку кулаком и ожидая повестки на новое задание «Спасти планету от полного уничтожения»

@темы: Письменное вордомарательство), EXO

---

Для вдруг пожелающих присоединиться объясняю, в чем, собсна, суть: Вы отмечаетесь в комментах, а я задаю вам самый животрепещущий, самый яркий и острый вопрос в отношении вас, который меня интересует. Вы отвечаете у себя откровенно, без утайки и тащите фмоб дальше по дайрам. (c)

от старшей

младшенькая...у тебя есть на данный момент заветное желание? не то которое просто, а которое ты можешь достичь, к которому упорно стремишься?
Уехать.
Это действительно самое заветное на данный момент. Я хочу уехать, можно на короткое время, из дома.
У меня даже есть примерный план и расход бюджета. Но так как с финансами туго, я ещё и ищу работу, ибо на стипендии особо не выедешь.

@темы: флэшмоб

---

Дело было десять минут назад и мне не то чтобы делать было нечего, но фигнёй позаниматься хотелось.

Вся краска уже вымылась, и я теперь непонятная красно-светло-фиолетовое с сиреневой и коричневой продресью.
А ещё я сегодня очень люблю свои глаз - прям выдрать и любоваться. Нет реально. посему небольшой фотосет производства вебки хд.
Так что те, кто любит эстетически красивых людей - это явно мимо этого поста. Совсем.

Фиолетовая дрянь, грязные волосы, но, окей, красивые серые глаза хд.
пс. качество ужасное, маленький размер, и всё же трафик!

слишком много меня

косичка мимими


*просто нереальный приступ любви к глазам*


я вообще хотела сделать, как Ёндже в клипе, но не получилось тт




иии всё хд


а вообще тут около 40 фото, со всеми различными гримасами хдд

@темы: фото